Ирина Ярич

Посвящается С. Н. М.

Две поездки

Поездка первая

Она помнила о нём всегда, даже, когда была замужем, а после того, как неудавшийся брак (на то он и «брак») остался позади, с каждым годом его образ всё настойчивее преследовал её. Особенно последние три года, как какое-то наваждение, нестерпимо хотелось его видеть, говорить с ним или хоть что-то узнать о нём. Столько прошло лет, а его забыть не может! «Неужели любовь именно такова? – спрашивала она себя. – Неужели я его люблю, несмотря на ушедшие годы и иные встречи? Странно».

Она поняла, что не будет ей покоя, пока не попытается его повидать. Она решилась. Всем интересующимся куда едет, отвечала: «Тянет на родину, давно там не была, да и на могилу бабушки съездить надо». Это была правда, и это была часть правды, остальную часть посторонним знать не нужно, ни к чему разжигать и тешить излишнее любопытство.

Она проснулась рано. Вагон качается, под ним стучат колёса, поезд торопится привести пассажиров вовремя. За окном мелькают скошенные поля и золотятся леса и лесопосадки. Ранняя осень. Небо затянуто сизыми тучами с редкими разрывами.

На пути следования на свою родину она останавливалась в трёх городах, потому что за свою жизнь много раз мимо них проезжала, но никогда там не была. Нанесла короткий визит в старые русские города, посетила музеи и достопримечательности. И в двух из них попала под сильный дождь, промокла и в туфлях отклеилась подошва, и они не подлежали ремонту, пришлось их оставить в урне гостиницы. Конечно, в этом виновата не дождливая погода, а плохое качество обуви. Хорошо, что она предусмотрительна и захватила с собой ещё одну пару, которые тоже прошли испытание ливнем, промокли, но пока целы.

И, глядя на нависшие серо-сизые тучи, она молит: «Господи, не надо дождя. Хоть бы здесь не было дождя, чтобы прогуляться спокойно по родным улочкам. Господи, пусть тучи уйдут, сколько можно, дождь, да дождь, пожалуйста, пусть светит солнышко!» Она повторяла и повторяла свою просьбу Богу, с надеждой всматривалась в небо, где уже не сплошной серо-сизый покров, а отдельные тучи, то соединялись, то разбегались, а между ними больше чистой голубизны и на землю чаще прорываются солнечные лучи.

Вот и вокзал, всё такой же, знакомый с детства, иногда она сюда приезжала с матерью проведать тётю Сашу, сестру бабушки, которая жила далеко от вокзала. По пути они заходили в магазины, покупали гостинцы и что-нибудь для себя.

В небе степенно плывут вереницами пышнотелые кучевые облака. Она радуется, что ушли дождевые тучи и благодарит Бога. Входит в здание вокзала, чтобы купить обратный билет.

В кассе дальнего следования билетов на ближайшие дни не оказалось, и кассир посоветовала ей подняться на второй этаж, возможно от забронированных кто-то откажется. Совет полезный, как раз на вечер понедельника был один билет. Она приехала в субботу утром и планировала пробыть на родине два-три дня, так и выходило.

К автобусной остановке шла мимо общественного туалета, крепкого кирпичного помещения, которому наверняка столько же лет, сколько и ей, а, возможно и больше, покрашенного в бордовый цвет, даже без намёка ветхости, а запаха специфического теперь от него нет. Уже достижение.

По приезде, сразу в гостиницу. Над входом красуется стенд с гербом города и крупными цифрами, из чего следует, что четыре года назад праздновали юбилей – восемьсот пятьдесят лет. Администратор предупредила:

- У нас горячая вода только в люксе, но он всегда занят. А в вашем номере санузел, а душ на этаже.

- В душе горячая вода есть?

- Нет.

- Тогда какой смысл в нём?

«Ладно, - подумала она, - как-нибудь обойдусь, у меня есть кипятильник и большая кружка».

Администратор привела её на третий этаж, открыла номер. Большое окно выходило во двор, рамы плохо закрывались, большие щели. «Хорошо, что потеплело, а то в холода здесь задубеешь, и неизвестно, как зимой топят» - мелькнула мысль. Включила везде свет, в комнате лампочка перегорела, попросила заменить. Из туалета слышался не прекращающийся шум бегущей воды. Раковина  местами разбита, но держится и кран работает. На голову капает с потолка с определённой периодичностью. Из бачка, который приделан высоко к стене, воду спускать не за что, да она и так сама течёт не останавливаясь.  

- А отремонтировать можно? – спросила она, кивнув на бачок.

Администратор с виноватым видом отрицательно мотнула, и сказала:

- Лампочку сейчас заменю, - и вышла.

«Единственно, что хорошо - чисто, да номер одноместный, за вещи можно быть спокойно, в уединении никто не помешает думать. Тем более что ключ сдавать не обязательно, ещё не попадались гостиницы, в которых, как здесь ключ  разрешают брать с собой». Она огляделась по сторонам, всё не просто старое, а изношенное и этим вещам: и когда-то полированным шкафу и столу, и неопределённого цвета, шатающемуся стулу, и кровати с неровным  матрацем, и постельному белью - чистому и сухому, но неприятно жёлто-серому, и дырявому марселевому покрывалу, как и всей сантехнике давно место на свалке. 

Сокрушённо вздохнула, достала из дорожной сумки вещи, часть из них повесила в шкаф, что-то разложила на кровати.

Сначала она решила сходить на кладбище, путь лежал по знакомым и неузнаваемым улицам. Из гостиницы вышла прямо на центральную улицу Карла Маркса. Её родную улицу. Впрочем, родных улиц две. Вторая - Ленина. Именно на них было и осталось два выхода со двора, где располагался одноэтажный четырёхквартирный дом, в котором она жила в детстве.

Одно-двух, изредка трёхэтажные дома кажутся приземистыми, придавленными к асфальту тротуара громадой раскинувшегося неба, наполненного нескончаемым стадом бледно-сероватых кучевых облаков. И ей, привыкшей почти за три десятка лет к столичным высоткам, закрывающим всё пространство так, что небо выглядывает или кусками между ними или где-то высоко над головой, ощущается какой-то дискомфорт, какая-то диспропорция, тем более утрачено то ощущение естественности окружающего, что было в детстве.

Магазин книг низкий, а раньше таким не казался, хотя и одноэтажный. Книг в нём стало гораздо меньше. Следующий магазин был "Ткани. Обувь" теперь над ним вывеска "Мебель", но внутри  одни стиральные машины и никого из покупателей. Напротив, через дорогу на первом этаже  двухэтажного дома располагался мясомолочный магазин, где продавалась продукция местного мясоптицекомбината и молочно-консервного завода. Она всматривается  и не может понять, голая ровная розовая стена. А, где же магазин? Вглядывается внимательнее и замечает едва проступающие контуры бывшего входа. Замурован. Следовательно, магазин ликвидирован. Сколько раз она и её покойная бабушка здесь покупали разливное молоко, сметану, и весовой творог. А в мясном отделе - копченые рёбра. Там на прилавке частенько лежали ножки, хвосты и свиная голова. Длинные очереди вились от входа к прилавкам. Всё это стоит перед её мысленным взором, а магазина не существует. Открыт другой, в нескольких десятках метрах ниже по улице. Витрины заполнены различной колбасой, в которой мяса почти нет и покупателей здесь считанные единицы.

Дальше по этой же стороне должна быть школа, где училась её старшая сестра. Смотрит и не поймёт. То ли другое здание, как будто школа раньше была выше. И где кирпичные стены? Цвет почти тот же светло-салатовый... А, ясно! Осовременили, обили пластиковыми панелями, а школе как минимум полвека. В памяти всплыло, как они с сестрой подходят к школе, трёхэтажному кирпичному зданию с большими окнами, идут по широким коридорам, а потом она сидит в обширном спортзале, ждёт, когда сестра закончит играть в волейбол. Её сестра регулярно посещала волейбольную секцию и была умницей, здорово решала задачки по математике и физике, а она ни спорт, ни задачи не любила.

Улица поднимается в гору. Красноватый двухэтажный дом хорошо известен ей с детства. Сюда частенько ходила, ведь вход во двор, в котором она жила напротив через дорогу. С  левого торца весит вывеска "Связь", похоже, здесь оплата сотовой связи. А в её детстве с левой стороны от входа буквой Г тянулся прилавок, где за стеклянной витриной теснились разнообразные продукты, а на середине справа стояла будка с кассиром. Потом незадолго до её отъезда в столицу внизу в конце улицы построили новый со стеклянной стеной, который теперь почему-то закрыт, а тогда туда переехал продовольственный магазин. А в старом на открытых прилавках разместилось много рулонов пёстрой и однотонной ткани.

В центре фасада вход на второй этаж, где был ресторан. Она туда поднималась за газировкой. В буфете ресторана продавался вкусный "лимонад" и "дюшес". По вечерам из огромных окон доносилась весёлая и мелодичная музыка. Сейчас над ними вывеска "Почтамт", который раньше располагался на параллельной Советской улице рядом с почтой.

Больше всего она любила ходить в "Домовую кухню", куда вёл вход с правого торца дома. Там пекли и продавали свежие торты, пирожные песочные и бисквитные, украшенные розовыми и белыми розочками с бледно-зелёненькими листочками и грибами с коричневатыми шляпками, пирожные "картошка", очень вкусные пирожки с маком и повидлом. И всё это можно было покупать каждый день. Что тут теперь она не поняла. На стене прибита табличка, извещающая, что во время оккупации в подвале этого дома фашисты расстреливали местных жителей. Фактом появления таблички она осталась довольна, отрадно, что земляки помнят о тягостном времени.

На противоположной стороне улицы её двор, через который в детстве и юности она каждый день ходила за хлебом и батоном или за сахаром в магазинчик, что был справа за углом, чуть дальше от входа в сберкассу. "Хлебного" нет, его поглотил сбербанк.

Она вошла во двор, недалеко дом, где на втором этаже жили Сафоновы, чересчур строгие родители тихого мальчика. Ей вспомнилось, зачем-то они с мамой зашли к ним, и её ещё маленькую поразила фраза хозяйки: "Это для младшего Диминого братика, а ему мы не разрешаем брать". Речь шла о трёхколёсном велосипеде, он стоял на шкафу яркий и манящий. Этот запрет строгой и чужой мамы так поразил, что запомнился на всю жизнь. Она тогда с удивлением смотрела на малыша, дрыгающего ножками и размахивающего ручками, он не то, что ездить на велосипеде, ходить ещё не мог и даже не умел стоять. А Дима вынужден довольствоваться только кубиками и маленькой игрушечной машинкой. И ей тогда стало его очень жалко. Они давно отсюда переехали куда-то. Интересно, где он и как сложилась у него судьба?  

Почти напротив их дома протянулся одноэтажный четырёхквартирный, перед окнами палисадники, огороженные невысоким редким штакетником. Напротив окон первой квартиры росла  высокая берёза, а рядом с ней были металлические качели. Ни берёзы, ни качелей. 

Какой маленький двор! Странно, он всегда казался просторным. Вот и угловая квартира, стены по-прежнему покрашены в розовый цвет. В палисаднике по вечерам благоухала маттиола. Это окно комнаты родителей, а это - спальня старшей сестры, бабушки, Царство им Небесное. А возле крайнего окна стояла её кровать.

Обходит родную квартиру, которая до сих пор снится. Во дворе никого. Идёт мимо их бывшего сарая, подвала. Сколько раз она чистила закутку, где помещались куры на "втором" этаже сарая, или бегала включать им на ночь свет, чтобы им было тепло и они неслись каждый день, сколько раз сюда ходила за дровами и углём! Сколько раз спускалась по бетонным ступенькам в подвал, предварительно включив свет, мимо побелённых стен, и  внизу обдавало холодом подземелья! Сколько раз выносила оттуда самодельный кисловатый светлый квас, варенье, картошку. И все эти родные стены теперь принадлежат чужым людям!

Она идёт к другому выходу со двора, на улицу Ленина. Напротив, через дорогу высится стена нового кирпичного здания с огромными буквами "Банк Москвы". "О, уже и сюда протянули  свои щупальца! - подумала она. - А, где же двухэтажный жилой дом, что был на этом месте?" На улице Ленина только торец банка, а фасад дугой развернулся на центральной. Тут разместилась ещё и налоговая инспекция. Нет промтоварного магазина, где она покупала подарки на отложенную за год, буквально по копейкам, сдачу для матери и бабушки к 8 Марта. Нет столовой, откуда аппетитно пахло, нет летнего кафе, где мужчины смаковали пиво в больших прозрачных кружках и жевали тощую таранку.

Пересекая центральную улицу, она увидела вывеску "РОСНО" возле двери в бывший магазин "Культтовары", куда любила заходить. Чего тут только не было! Тетрадки, ручки, карандаши, портфели, бумага, всё разные видов; красивые игрушки разных размеров, различные куколки и зверюшки, и резиновые, и мягкие, и пластмассовые. Продавали и телевизоры, и аккордеоны, балалайки, пианино, гитары, скрипки. А перед Новым Годом столько ёлочных украшений - красота!

На втором этаже был большой выбор пальто! А теперь опять очередной банк.

"Кому нужно столько банков в маленьком городке, и к тому же в нескольких метрах друг от друга?"

Она поняла, почему сегодня в субботу центральная улица, некогда самая оживлённая в любое время дня и сезона, пуста. Грустно. Она печально вздохнула и направилась на кладбище.

Долгожданная встреча с родиной разочаровала, она ожидала увидеть изменения, но ведь человек всегда надеется на лучшее, но обнаружила запустение и впала в уныние. Закрытие прежних магазинов говорит об упадке местной промышленности. Значит, нет продукции городских заводов и комбинатов. Продавать нечего, и магазины не нужны. Вместо них открыли несколько других, но там продукты привозные, молоко не каждый день, даже торт для знакомых удалось купить только вафельный, который прибыл из другой области. Но это потом, ещё прибавится неутешительных впечатлений, а пока она ищет могилу бабушки.

В поисках она обнаружила могилу дяди, брата отца. С детства смутно помнила о конфликте между ними, что не мешало им позже наведывать друг друга. Вспомнилось, как дядя много раз заявлял, что пишет стихи, но его окружение и родных этот факт не интересовал. Она постояла перед его могилой, стало его жаль, по сути, он был одинок, хотя имел семью, но духовно близким ему никто не стал.

На другой аллее она чуть не споткнулась, увидев на плите девичью фамилию своей старшей сестры, похороненной  в другом городе, и фотографию. Она просто остолбенела. На фото женщина очень походила на её сестру. Та же форма нижней части лица, почти те же губы и нос. Поразительно! Так вот на кого была похожа её дорогая покойная Леночка, на бабушку, мать своего отца, которая умерла до того, как родилась внучка. У них в роду женщин косила неизлечимая болезнь, хотя и поражала различные органы, они не доживали до старости. Дело в том, что старшая сестра родная ей только по матери, отцы у них разные, а вместе с ними и наследственность.

Долго стояла, удивлённо всматриваясь в фото, и думала о сестре и её другой бабушке. Одна жила в первую половину ХХ века, вторая во второй и перешагнула в ХХI. Век почти один, а эпохи разные и уровень медицины иной, но сразила их одна болезнь. Почему? Почему хорошие, добрые и умные люди уходят так рано и мучительно? Какая причина? Плохая карма? грехи рода? наследственность? невезение? или так на роду написано? или такова их предначертанная судьба? Конечно, Богу виднее. Но всё же нас, с ограниченным человеческим мышлением и несведущих в Божьем Промысле одолевает чувство несправедливости. Как хочется, чтобы наши родные и близкие жили, как можно дольше, и как горько, что их с нами нет и уже никогда не будет...

Вот и чёрная ограда, где покоится вторая бабушка, мать их матери.

Она просила прощения у бабушки за то, что много лет не приезжала. Уходила с кладбища озабоченная, где купить искусственные цветы на могилу.

На обратном пути ей захотелось пройтись по двору школы, в которой училась. В нескольких местах ограда сломана и в траве проторены тропы, окрестные жители срезают дорогу, а раньше обходили, директор не позволял делать из школьной территории проходной двор. О, даже лошадь пасётся! Низкорослая гнедая обречённо жевала на солнцепёке. Вокруг нет пышных кустов сирени, запах которой до сих пор напоминает школьную пору. "А, где же деревья, что мы сажали? - оглядывалась она вокруг. - Неужели это они? - смотрит на редкие клёны. - И это всё? Ведь несколько классов трудились, чтобы их посадить".

Она прошла всю школьную территорию, и здесь ощущение чего-то потерянного безвозвратно.

Выйдя за ворота, направилась искать дом своего одноклассника, ради которого приехала. Тут частный сектор, как и на многих  улицах. Она помнила, что после школы он уходил в эту сторону, но на какой улице жил, и тем более номер дома она не знала. Конечно, может показаться странным надежда найти его. Мало того, что не известен адрес, но она и понятия не имела, продолжает он жить в этом городе или уехал куда-нибудь, как многие, или переехал на другую улицу, в другую часть города. У неё нет никаких сведений, есть лишь сильно желание его увидеть. И она его увидела! Только не в день приезда, а перед отъездом.

Сначала она ходила по пустынным улицам, почти не узнавая их, сбивало то, что там, где раньше был асфальт, теперь выпирают булыжники, частично занесённые землёй и песком. Она пришла в ужас, до какого состояния доведены улицы, и это в районном центре в начале ХХI века. Даже почти центральная улица Ленина продолжается грунтовой дорогой!

Наконец, она увидела, что из ворот одного дома вышел старик, и решила, что он может знать окрестных жителей. Но он, видимо забыл и позвал свою жену. Добродушная старушка подсказала, в каком доме живёт одноклассник.

"Значит, Он здесь!" - ликовала она.

Со страхом, трепетом и волнением подходила к его дому. Конечно, у неё возникла мысль, возможно, он женат. Но ей хотя бы взглянуть на него. Каким он стал? Она его не видела двадцать девять лет! Узнает ли его?

В первый день на её стук в окошко и в ворота никто не откликнулся. И она пошла гулять по городу разочарованная, близко, а не достать. "Может ещё встречу его, или кого-нибудь из знакомых, а также одноклассников и от них хоть что-то узнаю о нём". 

В городском саду нет летнего кинотеатра, где жители, отгоняя комаров ветками, затаив дыхание, следили за действием на экране. Нет каруселей и качелей. Нет вечерних танцев, куда приходила уйма народа. В кинотеатре не существует ни взрослых, ни детских ежедневных сеансов, как бывало раньше, потому что он перестал функционировать. Здание осталось, но внутри всё перестроено. Заводы закрыты или ликвидированы. Население города уменьшилось, люди уезжают.  Мужчины ищут заработок, кто в областном центре, кто в Москве - в охране и на стройках. Благодаря этому их семьи обеспеченны. Тяжелее тем, у кого нет мужей, они еле доживают до получки, которой практически не хватает. Это она узнала от нескольких знакомых, что встретились. Они удрученны бедственным положением города, но что-либо изменить считают не в их силах.

Некогда до ночи по центральной улице от горсада до моста через широкую реку гулял народ всех возрастов, кто парами, кто с семьёй, кто с подружками, кто с приятелями. Теперь же пусто, вечерами редкие запоздавшие прохожие. Кроме того, только здесь светят фонари, на остальных улицах тусклый сумрак и то благодаря освещённым окошкам, а ведь в сорока километрах действующая атомная электростанция!

Она даже всплакнула, узнав и увидев в какое убожество превратился её родной город.

Весь вечер она проговорила с одноклассницей, Аннушкой, которую удалось разыскать и, которая жила неподалёку от Него - Игоря Клеймина. Та кроме всего прочего поведала, что он пьёт. Иногда летом уезжает на заработки в Москву. Аннушка выглянула в одно из окон своего дома:

- Светлан, там никого, если кто-то есть, то горит свет. Наверное, уехал.

- А, что отсюда виден дом Игоря?

- Да, иди, посмотри.

В сумраке хорошо виден одноэтажный дом из белого кирпича с тёмными окнами.

Уходила она от одноклассницы, когда уже стемнело, и та с дочерью пошла провожать её, освещая путь фонариком, короткий луч которого скользил по выбоинам и растворялся в окружающей мгле.

На следующий день потеплело, вчерашний прохладный ветер стих. Бабье лето. Она пошла гулять на луг, бродила по берегу озера, потом приблизилась к излучине реки. Сюда она частенько ходила с матерью, и одна загорать и купаться. Какой дивный, неповторимый аромат веял над лугом! И даже его сейчас нет. Впрочем, чему удивляться, ведь почти середина сентября, травы давно отцвели.

Луговая равнина простиралась далеко, казалось, что она упирается в окрестные деревни, чьи дома выстроились на горизонте. Но где-то там, в невидимой отсюда дали, река огибала луг и поворачивала снова к городу, текла у подножия холма, на котором несколько веков назад основали град.

Светлана, гуляя по росистой траве, промочила туфли. По нежной голубизне безоблачного неба катился ослепительный шарик, нагревая воздух по-летнему.

На второй день к дому Игоря она не пошла, поверив в предположение Аннушки, что он уехал. Купив вафельные тортики (других не было), зашла к знакомым, гуляла по городу в унынии и сокрушаясь. И подумала, что может, зря приезжала, жила бы как прежде иллюзией города детства. Но нет, жить иллюзией глупо, да ещё томится неизвестность.  Узнав действительность, вряд ли станет тянуть на родину. Ах, как жаль, что не в её силах что-либо изменить. Нет у неё ни власти, ни влияния, ни денег. Что она может? Конечно, она расскажет о плачевном положении родного города Президенту страны, когда тому можно будет задать вопрос через интернет. Но дойдёт ли эта информация до него? Сомнительно. И кому из его Администрации дело до городка, каких в России тысячи?

На третий день Светлана зашла к Аннушке на работу попрощаться, так как вечером уезжала.

- Жаль, что Игорь уехал, хотела его повидать. Передавай ему привет и всем одноклассником, кого встретишь, - попросила она.

- А ты зайди к нему, я его видела, - ответила та.

- Так он здесь?

Аннушка кивнула. Они ещё немного поговорили и распрощались, предварительно обменявшись адресами и номерами телефонов.

И, конечно же, Светлана сразу направилась к дому Игоря.

Снова на её стук никто не отозвался. И она подумала, перепутала дом, ведь ни старушка, ни Аннушка не сказали Светлане ни номер, ни название улицы.  Местные жители на них не обращают внимания и не знают их, у них другие ориентиры, так как живут десятилетиями по соседству.

Невдалеке двое молодых мужчин возились возле жигулёнка. Светлана решила переспросить, вдруг ошиблась домом. Они подтвердили, что это дом Игоря Клеймина, но он куда-то ушёл.

Светлана и обрадовалась и огорчилась. Обрадовалась тому, что он не уехал и есть надежда его увидеть. Огорчилась, потому что неизвестно, когда Игорь вернётся и успеет ли она повидать его до отъезда.

Она решила зайти к нему потом и направилась по улице вниз к рынку, слышала возле него в магазинчике продают искусственные цветы. Так и оказалось, выбор небольшой, но цветочки симпатичные.

Она вернулась на кладбище с букетом. И вскоре на могиле бабушки среди зелени остатков травы запестрели неувядающие цветы.

Светлана печально вздохнула, всё же грустно устроен мир, потому что в нём существует смерть. И даже, если это всего лишь барьер, преодолев который продолжается жизнь в иных измерениях и формах, мало утешает тех, кто расстался со своими близкими и не встретит их на земле уже никогда. Это не только эгоизм, несмотря на притупляющую временем боль утраты, потеря не восполнима. Но с другой стороны Светлана вынуждена признать, что в существующем мире и среди людей, и среди животных и другой разной живности смерть необходима, иначе нарушится его равновесие, своеобразная гармония. И, возможно, во вселенском масштабе смерть - необходимый этап жизни. Понимание этого в какой-то степени примиряет с неизбежным и необходимым.

Практически все считают, что родились для счастья и радости, а получают в большинстве испытания, да страдания.

Взять хотя бы судьбу бабушки Светланы, жизнь которой она вспоминает.

В одной из русских деревень в начале ХХ века росли три голубоглазые и русоволосые сестры, Прасковья, Феона и Александра, превращаясь в стройных красавиц. Их семья числилась в середняках, потому что обитали в добротном кирпичном доме, который достался отцу от его родителей. Но жили бедно и в постоянном страхе из-за частных пьянок отца и его буйного нрава. Мать, увидав, что муж возвращается во хмелю, спешила спрятать детей и сама не показывалась, пока он не проспится. Однажды она не успела ухватить и сокрыть от пьяных глаз старшенькую Парашу, и отец в бешенстве так швырнул дочку, что она упала с печки и зашибла левую ногу, та стала болеть и сохнуть. Прасковья осталась на всю жизнь хромая.

Кто от спиртного мягчает, а у иных оно будет агрессию, которая у трезвого таится в непознанных глубинах, запечатанная рассудком. Алкоголь сбивает с ног и человека и разум его, вот тогда потаённая часть натуры вырывается и он, становится, будто одержим бесами, а они ради своего удовольствия правят, словно дёргают марионетку, и в ней нет ни воли, ни разума, ни жалости к ближнему.

Что стало причиной неотвязной любви к водочке и винцу? Затянула приятная веселость быть во хмелю? Или заливал тайную кручину? Или от выпитого хотел стать смелей и бесшабашней, но для чего? Или свойственная поколению, родившемуся и выросшему после крепостного права необузданная тяга к вседозволенности? Наверняка он слышал укоры от мудрых односельчан, но разве жаждущий прекратит пить по своей охоте.

Девочки насмотрелись на мучения матери, натерпелись вместе с ней страхов и не хотели выходить замуж за любителей выпить.

После революции бедняки-большевики выгнали семью из дома, разместив там контору сельсовета. Уже немолодые родители сбили маленькую деревянную хатку с соломенной крышей. Наружные и внутренние стены обмазали глиной, побелили. Тесно и убого по сравнению с прежним, да вернуть нельзя.

Для красивых и работящих дочерей женихи нашлись. Старшей и младшей удалось избежать мужей-пьяниц, а вот средней не повезло. Нет, сначала он не пил и приглянулся Феоне, такой же голубоглазый и пригожий. Всегда одет чисто, бывало, прежде чем куда сесть, перво-наперво кладёт чистый носовой платок, а уж затем садится на него. Как же не глянется такой аккуратист и чистюля, да ещё непьющий.

Кто знает, как было бы, если бы они остались в деревне. Но молодой семье из-за тесноты и скандалов среди мужьеной родни пришлось уехать. Они переехали в город. Долго жили в комнатке, которую снимали. Казалось, живи и не тужи, у них двое мальчиков и девочка. Муж работает помощником машиниста. Да только беда в том, что стал он горьким пьяницей! Пропивает деньги, а детей кормить, одевать, обувать нечем. Поэтому Феону не радовала четвёртая беременность. Эти вечно голодные, а тут ещё один на подходе. Она пыталась подработать, где придётся, тяжести носила, в надежде избавиться от будущего рта, дополнительной обузы.

Не вышло. Родилась девочка. Хороша, жива, шустра, вот только ножками не сучит, не дрыгает ими, болтаются, как сломанные веточки в суставчиках. Так и ползала до трёх лет, перекидывая ножки, как палочки. Так и осталась бы калекой, если бы не командировочный врач. Зачем его занесло из Москвы в маленький районный городок, никто уж не помнит, как позабыли имя и фамилию этого чудо-врача, спасителя обречённой девочки. То ли он диссертацию писал, то ли какие исследования проводил, заинтересовался бедняжкой, и уверял, будет ходить. Конечно, не верили, потому как невозможно это.

 Просил родителей отдать малышку ему, у них с женой детей нет, убеждал, что возможности и условия для её роста у него гораздо лучше. А тут, какие тут условия?! Теснота, нищета, вечно пьяный муж. Но, как оторвать от материнского сердца родненькое дитя? Пока не родился, ребёнка как бы ещё и нет, а уж как появился на свет, тут неведомая сила привязывает мать к дитятке, и нет мочи разорвать эту тягу.

Доктор, как мог старался. И вот, однажды бойко лопочущая девчушка как-то сама собой встала. Все, кто был при этом замер. А девочка ничего, не понимая, продолжала что-то кому-то говорить и сделала первый шаг.  Тут старушка, хозяйка квартиры, несмотря на преклонный возраст, бросилась к столу, схватила нож и метнулась к девочке. Перед ней над полом черканула ножом крест на крест. По старинной традиции, как только ребёнок пошёл надо перерезать путы, чтобы не мешали идти и расти. Так вот она и спешила символически перерезать предполагаемые путы. А девочка оперлась о стену и переставляла ножки, шажок за шажком.

"Ну, теперь вы её не отдадите", - улыбаясь, сказал врач, когда зашёл навестить маленькую пациентку. Мать согласилась, теперь уж тем более.

Девочка выросла и стала одной из первых красавиц города. Дважды выходила замуж, но неудачно, родила двух дочек - Леночку и Светочку. У малышки оказалась поразительная жизнестойкость. Она пережила не только свою мать, которая скончалась на восьмидесятом году жизни, но и двух бывших мужей и старшую дочь. Несмотря на преклонный возраст и, связанные с ним болезни и недомогания, а также различные горести, выпавшие на её долю не впадает в уныние.

Муж Феоны обладал способностью правдоподобно фантазировать, умел так составить записку начальству, чтобы разжалобить, что не посочувствовать бедственному положению семьи и нуждающимся деткам было не в силах. Впрочем, дети действительно нуждались, и положение  было бедственным, что тем самым невольно свидетельствовало ему. Он мог убедить, что он действительно заботится и переживает. Может, он в душе жалел и детей и жену, но на деле выходило наоборот. Ему частенько выдавали зарплату вперёд. Но ни до жены, ни до чадушек, о которых он так якобы пёкся, получка его не доходила.

 Кто и что тому виной? Слабохарактерность так называемого отца семейства? Или недалёкие сослуживцы его, которые утверждали, что ж за мужик, коль не пьёт? Понимал ли сам, в какую трясину его засосало?

Того Светлана не ведала. В начале Отечественной воны где-то сгинул её дедушка. Сколько поездов, эшелонов и составов разбомбили фашисты! Сколько машинистов и их помощников погибло!

Феона замуж больше не вышла, хотя и была возможность.

Ещё до войны простудилась, а потом умерла её старшая дочь, пухленькая и розовощёкая Тамарочка, крепенькая на вид. Старший сын доставлял немало хлопот, не хотел учиться, рано женился, увлёкся выпивкой. На рубеже сороковых-пятидесятых годов приманила его цыганка, так с ней и затерялся на просторах страны.

Младший Толик, тихий и скромный, не успел в своей жизни даже поцеловать приглянувшуюся девушку, пал смертью храбрых возле далёкого села со странным названием Мамонки или Мамоньки.

Городок оккупировали фашисты. Феону с оставшейся при ней младшей дочкой выгнали из комнаты. Но на кухоньке, куда они перебрались, долго не задержались. Пронёсся слух, что немцы расстреливают тех, чьи родственники в армии. И Феона с дочкой в первую же ночь утекли через окно. Шли долго. Мороз пробирался сквозь старую выношенную одежду и стёганные ватные бурки, валенки были не по карману. Шли в деревню к Прасковьи. Немцы всё по городам, глухомань не любят. Уже рассвело, а ещё идти и идти. И, вдруг из-за оврага картавый окрик: "Матка, млеко, яйки!" Чуть со страха не померла. Немцы порылись в узле. Еды нет, лишь кое-какие стиранные-перестиранные детские и женские вещички. Разочарованно сморщились, отпустили.

А слух оказался верен. Ни одна война в мире не обходиться без предателей. Нашлось кому указать на семьи, где родные на фронте и на  коммунистов. И фашисты старались обезопасить своё пребывание, расстреляли немало. Но ни одна война в мире не обходиться без патриотов. Нашлось кому подпортить жизнь фашистам и их полегло тут немало.

Как только прознала Феона, что немцы оставили город, вернулась с дочкой. Стала опять работать в больнице, куда ещё в тридцатые годы устроилась санитаркой. Там трудилась почти всю оставшуюся жизнь и только незадолго до смерти ушла по слабости и нездоровью. 

В памяти Светланы держится облик старой бабушки, всё           ещё стройной, с бледной кожей, на руках просвечивают вздувшиеся синие вены. С малолетства Светлана любила расчёсывать бабушки волосы, серебристые, смешанные с русыми они слегка волнились. Раньше, в молодости у неё были густые и сами укладывались в крупные волны. Дважды бабушка переболела тифом. Первый раз в войну в деревне, когда скрывалась от фашистов, мыло тогда было редкой ценностью, его катастрофически не хватало, мылись каким-то суррогатом из древесного угля. Второй раз перенесла тиф уже после войны по той же причине. После этого волосы у бабушки поредели и утратили былую красоту.

Светлана, бывало, взберётся  на бабушкин диван, станет или присядет за её спиной и аккуратно расчёсывает, а потом плетёт косу, она хоть и не толста, да почти до пояса. А на кончике тонюсенькая. После закручивает косу в пучок и прикрепляет гребешком. Бабушка всегда сидела тихо, круговыми движениями гладила свои коленки и только изредка поправляла, чтобы внучка поосторожней расчёсывала, не дёргала, а то голова болит. Та и старалась, медленно, потихоньку.

Носила бабушка платья сшитые, как говорили "татьянкой", с отрезной талией, слегка присборенные тёмных тонов или в мелкий рисунок. Платья изнашивались сначала снизу, напротив колен, бабушка тёрла коленки в надежде уменьшить ноющую боль.

Бывало, внучки захотят блинчиков, она безропотно долго стояла у газовой плиты, пекла, чтобы их порадовать. Никто никогда не слышал от неё капризов или, что ей не хочется делать то или другое, ни на работе, ни дома.

Бедная бабушка, думала Светлана, вечная трудяга.

Могила бабушки стала похожа на яркую клумбу, где среди нежных розовых, стыдливых оранжевых, кокетливых жёлтых алели розы любви, страсти и страданий.

Припасла Светлана цветочки и для других, вернулась к могиле дяди, а потом вместе Машунькой, младшей дочкой Тоси, пришла к  её могиле, она была крёстной дочерью бабушки Феоны.

Вначале Светлана направилась к ним домой. С трудом, по памяти, нашла двор и их квартиру, ведь всё вокруг виделось уже не таким, как десятилетия назад, хотя на их улице за это время никаких изменений не произошло, не считая перепланировки бывшей квартиры Тоси. Светлана ахнула, ей хотелось повидаться с Тосей, и она была уверена, что и та была бы рада встрече. Застала Машуньку, та рассказала, что мамы нет уже чуть больше года. Всплакнули обе. Тося всё порывалась написать письмо, но всё что-то мешало или адрес не могла найти, да так и не успела. Жалко Тосю. Не унывающая была, весёлая, звонко смеялась. На точеном лице большие светло-карие глаза с тёмными длинными прямыми ресницами. От неё приятно пахло пудрой. Когда что-либо рассказывала, поглаживала побуревший мех черно-серебристой лисы на старом пальто, и так осторожненько и нежно. Она, как и все хотела иметь семью, мужа и детей, но не говорила об этом, и не особо надеялась и при случае не отвергала внимания мужчин. Поразвлечься желающие найдутся, а вот жениться... Да, она хорошенькая, но у неё ...горб. Почему вырос? Ведь родилась Тося нормальная, это утверждала её крёстная, которая купала малютку не единожды. Потом с позвоночником обнаружилось неладное. Сколько говорила крёстная матери Тоси, чтобы показала врачам, чтоб пресекли искривление.  Но в ответ слышала беспечное "нябось". Так и осталось неизвестно, что вызвало деформацию спины, то ли упала откуда-то, то ли повлияли тумаки матери, которая дубасила дочь, возможно не только за детские проказы, но и срывала зло, ведь Тосечькин отец не женился на ней. Лютовала, когда Тося была беременна, стыдила, даже не пытаясь понять дочь. Тося убегала к крёстной, пережидала, но приходилось возвращаться, и без неё тут было тесно. Вторую дочку родила раньше времени из-за побоев.

Старшенькая Люсик светленькая, голубоглазенькая, на отца похожа, а младшенькая Машунька на Тосю. Обе хорошенькие, здоровенькие. Вот и Тоси достался осколок счастья. Не смотря ни на что, у неё дети, как ей не радоваться.

И вот, когда молодость была позади, а дочки повзрослели, приехал в этот город и встретился Тоси высокий голубоглазый брюнет. Ну и что, что прихрамывает, лысоват и любит выпить, зато он не постеснялся, не побрезговал женой горбатой. И у неё, как и у всех нормальных женщин есть законный муж.           

Прошли годы. Любитель выпить превратился в пьяницу. И дочери и все знакомые с возмущением говорили ей, почему она его терпит, почему не выгонит?! Тося отвечала, что жалко. Но её не понимали. Какая жалось к алкашу?! Да им не понять, ведь все сочувствующие не могли ей дать того, что дал ей он, почувствовать себя не ущербной, а полноценной женщиной! Да и какой бы он ни был, но любит её и заботиться. И она тоже, как же такого красавчика не любить, а недостатки и слабости, у кого их нет.

Окружающие не могли её понять, а Тося не могла им объяснить. Но пришлось уступить Машуньке, ведь дочь родная. Старшая давно уехала, а младшая тут с ней жила. И затосковала Тося, украдкой плакала  жалеючи, вспоминала бывшего мужа, как он? Ведь уже старый, слабый и больной. А главное жить ему где? И всё казалось ей, что нет его уже на этом свете. И говорила ему мысленно, скоро и я к тебе приду... Эх, бедная Тося, вздохнула Светлана.

Судьба дочерей Тоси оказалась не сахарной. Поначалу у Люсик всё складывалось нормально. Закончила техникум, вышла замуж, родила мальчика. Жили дружно, родители мужа отнеслись к ней, как к дочери. Но через несколько лет у сына обнаружилась опухоль мозга. Куда его только не возили, мальчик терпел утомительные переезды, осмотры, больницы, операции. Лишённый подвижных игр из-за болезни, он с тоской смотрел, как мальчишки гоняют мяч. Сын прожил всего лишь десять лет. Не успела Люсик оправится от горя, снова утрата. Мужа сбил автомобиль, насмерть.

Машунька, несмотря на привлекательную внешность, долго не выходила замуж, хотела родить, но не удалось. Лечилась, но безрезультатно.

Но Бог милостив, послал сёстрам холостяков, заботливых и нежных. И мужчин судьба заставляет хлебнуть горечи, прежде чем одарит конфеткой.

Здорово потеплело. Светлана оставила куртку в гостинице. На небе ни облачка. Она пришла к дому из белого кирпича, где жил Игорь, постучала в ворота. В ответ молчание. Может, не слышит? Вспомнила, его соседи, что возились возле жигулёнка, посоветовали ей подёргать, покрутить ручку. А ручки то на двери и нет. Во даёт Игорь, а как открывать? За край двери держаться? Неудобно. И тут она заметила маленькую щёлочку, сквозь которую виден металлический стержень, расположенный горизонтально. Сама не зная почему, просунула в щель палец, нажала на стержень, как бы сдвигая его вправо. Стержень поддался. Ещё и ещё. И калитка открылась! Светлана даже растерялась, но вошла во двор. Слева возле открытой двери сарая лежала куча угля. Напротив, через проход, дверь дома, замкнутая на большой висячий замок. Неужели она уедет, так и не повидав его?!

Светлана вышла. На улице, где тянулись кирпичные только одноэтажные частные дома, по-прежнему пусто. Солнце пекло по-летнему. Она пошла вверх по улице. В гостиницу возвращаться не хотелось. В такую жару никуда идти не хотелось. Светлана шла и глазами искала, куда бы спрятаться от зноя. Возле одного из домов под деревом в тени густой кроны лежало бревно. Она присела на него, обдумывая, как ей быть дальше, до отхода поезда оставалось несколько часов. Отсюда просматривалась часть улицы, в том числе напротив дома Игоря. Светлана решила ждать до тех пор, пока позволяло время до отъезда. С напряжением всматривалась в далёких редких прохожих.

Вот вдали показалось двое мужчин. Куда пойдут? В его дом или мимо? Смотрела и ждала. Прошли мимо. Нет, там Игоря нет, это какие-то старики, сделала вывод, наблюдая, как они идут. Когда приблизились, с удивлением отметила, что не старики, одному лет пятьдесят, а другому чуть меньше. Этот другой шёл к ней ближе и, когда проходил мимо, мелькнуло что-то неуловимо знакомое. Она не столько узнала, сколько догадалась, но сомневалась, и хотелось проверить, и Светлана произнесла: "Пётр Камский". Этот другой обернулся к ней и, не понимая, воззрился, кто и зачем его зовёт?

- Пётр, я твоя бывшая одноклассница, Света Трофимова, помнишь?

- Светка? Тебя не узнать!

Петька Камский был самым красивым мальчишкой не только их класса, но, наверное, всей школы. На большие синие глаза падала тень от густых ресниц, над которыми разлетались густые тёмные брови, короткая стрижка пышных тёмно-русых волос очень шла его лицу, красивому и дерзкому, как у древнего воина. В старших классах начали расти тёмные усики, придавая очарование и мужественность. Но Петька был хулиган, перебивался с двойки на тройку, грубил учителям. Не смотря на весь свой прекрасный облик, Свете он не нравился, и он ругался с ней чуть ли не с ненавистью. Он дружил с совершенно невыразительной девчонкой, но амбициозной и высокомерной, с их школы, на год или два моложе, сейчас уже Светлана не помнила. Она тогда удивлялась, чем она привлекла его? При ней он смирял свой буйный нрав.  Потом они поженились и он, как говорят, остепенился. Но этот брак счастья ему не принёс.

- ...мы с Сашкой Палкиным, помнишь его, - Светлана, улыбаясь, кивнула, - ездили в Москву, торговали бельём.

Приятель Петра нетерпеливо переминался, от обоих пахло спиртным.

- Вы, наверное, торопитесь? Как-нибудь ещё встретимся, - сказала она.

Они попрощались, мужчины ушли. Светлана снова присела на бревно. "Какой был и какой стал!" Она слышала, что ему не повезло и со второй женой и он запил. Красавцем теперь его не назовёшь. Глаза помутнели, лицо изрезано морщинами, сгорбился, взгляд усталый, равнодушный, только волосы ещё пышные, хотя и поседели.

 Надоело Светлане сидеть на бревне, прошла прогуляться по улице вверх-вниз. Надоело печься под удивительно жарким, хотя и осенним солнцем. Трудно дышать, то ли от нагретого воздуха, то ли от волнения. Решилась зайти к  Игорю во двор. Там над крылечком навес, а под навесом скамейка.

Как вошла, села и ждёт, печалится. Наверное, не дождётся его. И вспомнила, что в сумке есть блокнотик и ручка, стала писать записку.

Калитка в высоком заборе открылась. Как только из-за неё показался мужчина, в тот же миг она узнала Игоря. Она дождалась!!! Она его увидела!!! Светлана ликовала и не могла сдержать радостной улыбки.

Игорь, увидев незнакомую, но улыбающуюся неизвестно чему, женщину на крыльце своего дома, смутился. Он подходил медленно, чуть наклонив от смущения голову, и с удивлением смотрел, невольно его губы слегка тоже улыбались.  Он в недоумении спросил:

- А, как вы вошли?

- Игорь, я Света Трофимова, твоя бывшая одноклассница.

- Светка?! - поразился Игорь и с радостью обнял Светлану, которая тут же взлетела на "седьмое небо" и  оттуда с укоризной брякнула:

- Я тебя жду несколько часов, а ты где-то шлындаешь.

От Игоря немного пахло спиртным, раз навеселе, значит где-то с приятелями - напрашивался вывод.

- Я работал, - оправдываясь, и слегка обиженно ответил он. - Током ударило, чуть не убило. До сих пор ноги трясутся.

- Ой, извини, пожалуйста.

Они вошли в дом и стали расспрашивать друг друга. Оба волновались. Светлана от того, что Игорь рядом, столько лет она мечтала его повидать и поговорить с ним, и вот сбылось, даже более того он рад, искренне рад её приходу, он не говорил этого, но это ясно читалось по его лицу и глазам. А Игорю действительно приятно и смотреть и слушать Светлану, в которой он сначала не узнавал свою одноклассницу Светку Трофимову, но потом в её профиле мелькнуло что-то знакомое, а потом ещё и ещё, и, тем не менее, ему интересна его столичная гостья и довольно привлекательная женщина.

Светлана отметила, что Игорь всё такой же добрый и даже не потерял способности краснеть и отпускать от смущения свои прекрасные, по её мнению, карие глаза, которые она жаждет видеть и, в которых помимо любопытства сверкает интерес мужчины к женщине. К тому же он несколько раз поцеловал Светлану, разумеется, с её разрешения. Ну, как же не ликовать?!

Светлана не стала скрывать, что в школьные годы он ей нравился, а Игорь сделал вывод, что чувство не испарилось бесследно, она и не оспаривала.

Потом он показывал свои армейские фото. Ну, как не влюбится в такого замечательного парня?! Светлана чуть не сгибалась от тяжести руки, которую Игорь положил ей на плечи, но терпела, ведь это ЕГО рука, такого долгожданного и недосягаемого и в то же время манящего, как далёкие звёзды.

Светлана стояла рядом с Игорем, слушала его и вслушивалась в свои ощущения. Удивлялась. Она никогда и ни с кем такого не чувствовала. Она пыталась дать определение. Тогда от волнения, радости и новизны не смогла, а потом уже поняла. Умиротворение! Как невероятно приятен этот синтез гармонии, мира и спокойствия! Вот чего ей недоставало, и к чему стремилась её душа. К умиротворению! Но сказать об этом Игорю она не решилась.

Оказалось, что Игорь рисует и играет на гитаре и очень здорово, его научил приятель в армии.

Светлана уже жалела, что уезжает сегодня, и Игорь с явным сожалением узнал об этом. Ей нужно уже уходить, ведь надо ещё дойти до гостиницы, собрать вещи, перед дорогой ополоснуться, доехать до вокзала.

Какое сожаление в глазах Игоря, что она так быстро уходит, и не просто уходит, а уезжает и, когда ещё встретятся! Светлане хотелось броситься ему на шею, обнять и не отпускать никогда! Но она удержала себя.

А в Игоре всё это короткое время их общения шёл какой-то процесс, быть может, анализ впечатлений сопровождался рождением чувства, от которого он отвык. И, провожая Светлану, он, словно собравшись с духом, выдал: "А, если я к тебе перееду?" Светлана внутренне замерла, хотя продолжала идти. Значит, он хочет, чтобы они были вместе! Об этом она не мечтала, вернее, конечно, мечтала и сколько ночей заснуть не могла, но не надеялась, а точнее не ожидала. Светлана вспомнила свою властную мать.

- Я бы с удовольствием, - всё же ответила она, - но со мной живёт мать, а квартира однокомнатная.

На прощание Игорь поцеловал её коротко, смущённо и жадно.

- Пиши, звони, - просила она, - не жди, когда пройдёт ещё двадцать девять лет, - а про себя подумала - "Столько ждать - я не доживу".

Как ему хотелось, чтобы Светлана не уходила, это читалось в его погрустневших глазах и на растерянном лице! Как не хотелось Светлане покидать Игоря! Ну, почему она купила билет на сегодня?! Почему не пришла к нему вчера?!

Долго, в поезде и потом, стоял перед глазами его печальный и потерянный образ!

Она хотела узнать о нём больше и подробнее и столько не успела сказать ему, что, не выдержав уже в вагоне поезда, стала писать письмо.

В день приезда купила конверт, отослала Игорю свой монолог на восьми страницах. И поехала в агентство недвижимости, узнать о ценах на квартиры и дачные дома, а после в банк, выяснить об ипотеке. Радость Игоря по поводу её визита и его печаль в связи с её отъездом вдохновили Светлану. Она понимала, что лучший вариант - это жить отдельно от матери. Родители Игоря давно умерли, и он в доме жил один, но понятно, почему он не предложил остаться у него, всё упиралось, на что жить, ведь с работой там туго и зарплата в три-четыре раза меньше, чем в столице, а цены не намного ниже. Да и сам перебивается, как Светлана догадалась, случайным заработком. И в очередном письме предложила устроиться на работу в Москве, взять ипотечный кредит и, естественно, сообща выплачивать его.

Через две недели она позвонила Аннушке, нашла повод, а потом, как бы, между прочим, спросила об одноклассниках и в том числе об Игоре. Для Светланы уже было не столь важно, что подумает Аннушка. Та ответила, что Игоря не видела, а ребята, она имела в виду его соседей, сказали ей, что он уехал на заработки в Москву.

"Он где-то здесь, а я не знаю, как его найти! И письма, значит, не получил!"

У Игоря Светлана успела выяснить вопрос, который ей не то, что не давал покоя, ей нужно было, чтобы Игорь подтвердил или опроверг её предположение, возникшее ещё в школьные годы, нравилась ли ему Аннушка? Казалось бы, он ничего особого не делал для неё, они жили по соседству и росли на глазах друг у друга, и Светлана иногда думала именно так и всё же, что-то толкало её к мысли, что Игорь к ней неравнодушен. Может быть, её любовь делала Светлану более наблюдательной? Игорь ответил просто и откровенно: "Это ж моя первая любовь. Мы после школы чуть не поженились".

Конечно, Светлане приятнее было бы услышать опровержение, потому что на последующий вопрос - "И любишь её до сих пор?" - в ответ он промолчал, а после подтвердил, сказав уже относительно Светланы - "Если любила в школе, то это осталось".  А Светлана подумала: "Вот Аннушка рассказывала про себя, а о том, что они с Игорем встречались, и не упомянула. Наверное, потому, что я ей призналась, что Игорь нравился. И какой смысл ей скрывать?"

Светлана понимала Игоря, трудно не влюбиться в девчонку, которую каждый день видишь с малолетства. Аннушка маленькая была очень хорошенькая, как куколка, беленькая, пухленькая, с большими голубыми глазами, с маленьким курносым носиком.  Светлана тоже была в детстве хорошенькая, да и потом не подурнела, напротив, но не она ему встретилась первой. И после школы Светлана  шла домой почти в противоположную сторону, чем Игорь. Аннушка, не отягощённая семейными проблемами, не опечаленная родительским разводом, не тоскующая по отцу, у которого другая семья, не огорчённая разлукой со старшей сестрой, всего того, что пережила в детстве Светлана, всегда весёлая, бодрая.

И вообще к Аннушке учителя благоволили и, возможно, одной из причин было то, что в школе работала её тётя. Но тогда Светлана этого не понимала, лишь удивлялась, почему именно Аннушку часто куда-то выдвигали и что-то поручали и, конечно же, хвалили. Теперь же по возвращении, Светлана сопоставляла то немногое, что узнала и пришла к выводу, что Игорь и Аннушка расстались закономерно, они разные. Аннушка, человек, который идёт по жизни с наименьшим сопротивлением и муж у неё, похоже, такой же. Они познакомились в институте. Когда же Аннушка приехала показать мужу родину, то тому понравился и тихий городок, и просторный дом, да и с работой тогда проблем не было, какую хочешь, выбирай. Они не стали добиваться квартиры на прежнем месте жительства, а переехали сюда. То есть пошли по пути наименьшего сопротивления. Аннушка устроилась в туже школу, которую закончила и в которой ещё продолжала преподавать её тётя. Теперь Аннушка там завуч. Она почти также весела, бодра, крепка, прибавились солидность и властность.

Игорь, как считала Светлана, переживал разрыв с Аннушкой, и быть может, ему было очень трудно, ведь он столько лет в отличие от неё, любил. Игорь уехал в соседний городок, заработал квартиру для своей семьи, что поделать, раз Аннушка вышла замуж, он тоже женился. Но потом, Светлана не знала, по какой причине  и не стала спрашивать Игоря, он развёлся, оставил квартиру бывшей жене и дочери, а сам вернулся в родительский дом. Возможно, тогда он пал духом и, видя почти ежедневно свою первую любовь неунывающей, потому что её семейная жизнь благополучна, всё больше поддавался депрессии. То ли на самом деле так было, то ли ему казалось, он считал, что его никто не любит, что он никому не нужен.  

Игорь спросил у Светланы, кого из одноклассников она видела, и она ответила, что была у Аннушки.

- И, что она сказала?

- Что ты пьёшь.

Игорь смутился и, опустив глаза, тихо произнёс:

- Это не правда, - и закурил очередную папиросу, пальцы его слегка дрожали.

Светлана, наблюдая за ним, сказала:

- Я думаю, тебе нужен стимул, нужна цель и ты найдёшь в себе силы изменить свою жизнь, - выжидательно смотрела на него. 

- Наверно, - сказал он в задумчивости, будто не решаясь поднять на неё глаза.

 Светлане не давал покоя жест, который с отчаянием сделал Игорь после того, как автобус уже тронулся. Светлана не могла понять, что он хотел выразить, что хотел сказать, но не успел, и ругала себя, что, опасаясь опоздать на поезд, не попросила водителя остановиться. И в последующие месяцы лицо Игоря с выражением даже не сожаления, а чего-то неисправимого и этот непонятный жест отчаяния постоянно видела и помнила Светлана, что послужило невольным толчком к написанию писем и страстного желания приехать к нему, потребность говорить с  Игорем и видеть его всё росла и росла.

Светлана  пристально всматривалась в отверстия в своём почтовом ящике, не виднеется ли там письмо от Игоря, но, к сожалению, находила там либо газету, либо счёт на оплату квартиры или рекламные листки. Она была уверена, что если бы он получил и прочитал её письма, то непременно ответил бы, он не может поступить иначе. Несколько раз себя удерживала от покупки билета на родину. Однажды она всё-таки купила билет, но потом сдала, подумав, вдруг он ещё не приехал, что она будет делать там без него, к знакомым заходить не хотелось, будут разные расспросы, на которые нет желания отвечать, да и в гостинице в мороз без горячей воды и с большими щелями в рамах, мягко говоря, не уютно.

Перед Новым Годом Светлана позвонила Аннушке, поздравила с праздником, та удивилась, что рано, где ж рано, всего лишь осталась неделя. Светлана, конечно, спросила, видела ли она кого из одноклассников, та ответила, что никого, хотя раньше, когда Светлана к ней приходила, та говорила, что в выходные кого-нибудь встречает на базаре. Но Светлана об этом несоответствии в словах Аннушки подумала только более полугода спустя. А тогда она решила, раз не видела, значит, Игорь ещё не приехал и её писем не читал. Понимая, что ждать его к Новому Году напрасно, всё равно ждала.   

Уже наступил февраль, а ни звонка, ни письма от Игоря, а её письма к нему всё короче. Светлана не знает, что думать, она по-прежнему не верит, в то, что Игорь, прочитав её послания, может не ответить. Но, если он в Москве, то почему не позвонил? И как его тут найти? Наверняка без регистрации. А, вдруг с ним что случилось?!

Неизвестность изводила. Светлане всё нравилось в Игоре, и его худощавость, и нос с горбинкой и его натруженные руки, и волосы, она называла их цвет соль с перцем, и глаза загадочного непонятного цвета при разном освещении, в которых лучилась доброта, делая его лицо милым и безобидным. Она искала и не находила в нём недостатков. Несколько удивил тихий спокойный голос, то ли она забыла, как прежде он звучал, то ли он изменился с годами. Тихие и неспешные движения, будто  Игорь опасался кому-либо нанести повреждения, будь то физические или душевные. Какой-то весь осторожный и бережный. Светлана была уверена, что Игорь не способен намерено кому бы то ни было причинить вред. 

Светлана не успела расспросить подробности одного скверного дела, драки, из-за которой Игорь получил "химию". Но была уверена, что он не мог быть зачинщиком этой драки, потому что у него напрочь отсутствует агрессия, что это какое-то нелепое стечение обстоятельств и, возможно тот период жизни оказал или проявился впоследствии неким негативом.

И ещё Светлана была уверена, что жизнью своей Игорь не удовлетворён. Конечно, подобное состояние испытывают очень многие, и она в том числе. И обычно одни пытаются что-то изменить, другие пьют с горя. Конечно, такое деление условно. Светлана не считала себя сильной и  энергичной, но "ждать у моря погоды" не любила, хотя это не касалось мужчин, в данном случае она проявила инициативу впервые. Она предполагала, что Игорь попал в замкнутый круг депрессии, из которого самостоятельно вырваться может только очень волевой человек. Светлана понимала, что Игорю нужна помощь, и она протянула ему руку, так почему же он молчит? Не читал её писем? Или не решается её принять, и тем самым сделать крутой поворот в своей судьбе?

Поездка вторая.

К середине марта практически весь снег уже  растаял, а к концу месяца высохли и весенние ручьи. Погода стояла на удивление тёплая и ясная. В последний день марта Светлана направилась на вокзал, поезд отправлялся в двадцать два пятьдесят, и она уехала из дома пораньше, чтобы без спешки успеть зайти в магазин за продуктами на дорогу.

Вечером похолодало, поднялся сильный ветер, который продувал насквозь её лёгкое пальто, под которым лишь летняя блузка. Днём было так тепло, что Светлана хотела надеть плащ, но передумала, ведь ещё ранняя весна и погода может поменяться. Она надеялась, что за сорок минут до отправления проводники начнут впускать пассажиров в вагоны, и она разместиться спокойно без суеты. Но, как и более двадцати лет назад, когда пути были заняты множеством поездов, коих уже нет, состав задержался, хотя пути давно освободились. Поезд подали за две минуты до отправления. Пассажиры, кто около часа, а кто и значительно больше терпеливо мёрзли, ожидая его, всё это время безрезультатно прячась от всепроникающего ветра. Дождавшись, наконец, поезда, без возмущения все поспешили к своим вагонам. Светлана негодовала, почему все поезда приходят заранее, а этот вечно перед самым отправлением! Но и она не стала ничего говорить проводникам, которые наверняка тут ни при чём, и, как и другие поторопилась войти в долгожданное тепло вагона.

Светлана решилась ехать, потому что изнывала от неизвестности. Неужели Игорь до сих пор не вернулся домой? Вряд ли он так надолго уехал. И смог ли прочесть её письма? Светлана помнила, хотя специально не присматривалась, но мельком видела почтовый ящик Игоря, тот висел справа от калитки, у него не было крышки, и можно себе представить, что в ящике находилось после дождя и снегопада. Пролежав в таких условиях, любое письмо невозможно прочитать, тем более после нескольких месяцев. Поэтому Светлана предполагала, если Игорь и приехал, то письма её вряд ли прочёл.

Светлане очень хотелось застать Игоря дома и спросить, что он показал тогда, что означал его жест, что хотел сказать, но не успел? Почему не написал и не позвонил? Но она не была уверена, что застанет его, поэтому, чтобы поездка не прошла напрасно, она решила не только побыть на могиле у бабушки, но и съездить потом к месту захоронения урны с прахом покойной сестры в прибрежный черноморский город, и по пути на несколько часов задержаться в Киеве, приехать туда утром или днём, как получится, а из него уехать поздним вечером. Сколько раз, когда ездила в отпуск к сестре проезжала Киев, поезд там стоял минут двадцать, а вот побывать в нём не получалось. За несколько часов между прибытием и отправлением поездов Светлана хотела пройтись по Крещатику, увидеть Днепр, то, что она его видела из окна поезда, когда тот мчался по мосту через реку, Светлана не брала в расчёт, и ещё успеть сходить в какой-нибудь музей, и, конечно же, прогуляться по улицам.

Приближалась вторая годовщина смерти сестры, и Светлана обязательно должна была прийти к её могиле, такое у неё появилось ощущение, раньше приехать не могла, всё там напоминало о сестре, о невыносимой утрате родного и близкого по духу человека.

Утро ясное, погода тёплая, хотя ветерок усиливается. Светлана в приподнятом настроении вошла в здание родного вокзала, чтобы купить билет на Украину. Но касса дальнего следования откроется с двенадцати, а пока только девять. Светлана не особо огорчилась, ну что же придётся приехать позже. Конечно, она предпочла, чтобы у неё уже сейчас имелся билет, но ничего не поделаешь.

Светлана не спеша, направилась к автобусу. За остановкой увидела магазин, который в прошлый приезд не заметила. В нескольких метрах от него девушка продавала искусственные цветы. Заметив их, Светлана обрадовалась. "О, то, что надо! Вот здорово!" Выбор большой  и расцветок и видов цветов. В автобус Светлана внесла кроме дорожной сумки большой букет. "А, может сразу заявиться к Игорю? А потом на кладбище... Нет, всё-таки сначала в гостиницу".

Стоимость номера увеличилась почти вдвое, а условия те же. Та же старая мебель, то же жёлто-серое постельное бельё и покрывало с дырками и так же беспрестанно течёт из бачка, конструкции полувековой давности, хотя номер другой.  

Воскресный день, а на улице  опять безлюдье. Светлана приостановилась у входа во двор, где раньше жила. Немного прошла, посмотрела на дом, и само собой туда, где прошло её детство. Вздохнула. Вышла со двора, направилась к Игорю.

Опять волнение, ожидание уже, быть может, скорой встречи и предвкушение радости от неё. Представляя удивление Игоря, шла спокойно, а внутри летела к нему, надеясь, что и он, увидев её, обрадуется. Конечно, полной уверенности, что застанет его дома не было, но очень хотелось повидать.

Вот и дом из белого кирпича, под крайним окошком, что ближе к забору, трещина тонкая, кривая и ветвистая. Стучать в окошко или в калитку? Пока подходила, колебалась, решая. Приблизилась, просунула палец в знакомую щель, сдвинула металлический стержень. Дверь распахнулась. В маленьком дворике никого, в видневшемся за ним огороде пустынно. Слева от дома всё та же куча угля, похоже, она стала меньше, накрыта какими-то неопределёнными кусками. Светлана медленно пошла к входной двери. На подоконнике окна, что выходит во двор, стоит неполная поллитровка водки. Ещё два шага. На двери замка нет! Значит Игорь дома! Замирая, взошла на ступеньки, постучала, и отступила. Не прошло и минуты приближались шаги, дверь открылась.

Игорь, выйдя на порог увидел перед крыльцом женщину в солнцезащитных очках и длинном светлом пальто. "Как она тут оказалась?"

- Вы не сдаете комнату, дня на два-три?

В лице Игоря смешались удивление и недоумение.

- Нет, - ответил он смущённо, отрицательно качнув головой и поведя левым плечом.

-Игорь, ты меня опять не узнал! - довольная Светлана, улыбаясь, снимала очки.

Игорь совсем растерялся застигнутый врасплох, папироса дрогнула в его пальцах.

- Входи, - улыбаясь и краснея, произнёс он.

Всё в том же виде, как будто и не прошло шести с половиной месяцев.

- Проходи, садись.

Светлана сняла пальто, повесила на вешалку, села возле молчащего Игоря на диван.

- Игорь, скажи, что за жест ты показал, когда тронулся автобус? Что ты хотел сказать?

Игорь будто сгорбился и затаился. Подавлен и растерян, явно не готов к ответу, руки била мелкая дрожь.

- Может, я не вовремя и мне лучше уйти? - выдавила грустный вывод Светлана, видя его странную реакцию.

- Да, ты правильно поняла, - произнёс Игорь своим завораживающе спокойным и тихим голосом, как бы выныривая из задумчивости, словно оглашая неприятный для них обоих, но необходимый ему сейчас, приговор.

Светлану слова Игоря поразили, она никак не ожидала такого. Встала, пошла к вешалке. Взяла из рукава пальто шейный платок, стала повязывать.

- Ты письма мои не получал?

- Получил.

- И ты их читал?

- Да, - смущённо ответил Игорь.

- А разве ты не уезжал?

- Нет, - Игорь подошёл ближе.

- Верни, пожалуйста, их.

Игорь не шелохнулся.

- Там, адрес, телефоны, как проехать к тебе... Я хотел нагрянуть, так же, без предупреждения... - Он осматривал её с головы до ног с мужским интересом в загоревшихся глазах, что Светлане захотелось полностью закрыться. - Ты, где остановилась?

- В гостинице, - ошеломлённая Светлана, просовывала руки в пальто. Она каждый день думала о нём, мечтала быть вместе, и, что? Вот так и уходить?! И что потом?

- Я к тебе зайду, тем более в понедельник утром мне надо идти в гостиницу, попросили отремонтировать электрощитовую.

Светлана назвала ему номер, в котором остановилась.

- Я найду тебя, - улыбаясь, сказал он, начиная успокаиваться.

- Мне надо ещё на могилу бабушки сходить.

- Ты опять по делам?

- ... Да, ещё хочу съездить на могилу сестры, сегодня поеду за билетом. Ну, пока, - кивнула Светлана, стараясь выдавить из себя улыбку, и взмахнула рукой.

"Вот дура! Какая же дура! Столько лет прожить и ума не нажить! Дура! Вот дура! Какая же дура!.." - закричала мысленно Светлана на себя, как только вышла на улицу и продолжала ругать себя всю дорогу. Кроме того, у Светланы возник вопрос, кто же из них сказал правду, Аннушка или Игорь? Если Аннушка соврала, будто Игорь уезжал, то зачем?

На душе тяжко. Светлана вспомнила, как в школьные годы её поразила откровенность и решимость Татьяны Лариной, когда та, преодолев стыдливость и гордость, рассказала Онегину о своей любви к нему. Светлане, убеждённой уже тогда, что инициатива должна исходить от мужчины, видимо потому что хотелось, чтобы именно так было всегда в жизни, поступок девушки казался не только смелым, но почти противоестественным. Мучительность неизвестности и тягость переполнявшего чувства может заставить, сделать попытку хотя бы лицезреть любимого и хоть изредка говорить с ним. Но тогда Светлана считала, что она не смогла бы признаться первой, рассказать о своих чувствах даже в письме. А, оказывается, смогла и теперь сожалела, потому что быть отвергнутой, а именно это она ощущала, так унизительно! Возникло желание уехать, сегодня же... Неужель вот это и всё? И этим всё закончится? Подавленная и ошеломлённая Светлана, тем не менее, шагала твёрдо навстречу усиливавшему ветру.

Она вернулась в гостиницу, перекусила без аппетита, взяла цветы, купленные возле вокзала и направилась на кладбище. Потом поехала за билетом.

Уже тридцать пять первого, а касса закрыта. Светлана пометалась по вестибюлю вокзала в поисках разъяснений. Увидела какую-то открытую дверь, подошла, спросила у женщины в железнодорожной блузе, не знает ли она, когда откроется касса дальнего следования?

- Знаю, - спокойно ответила та, - в четыре.

- В четыре часа?! Как в четыре? Мне сказали в двенадцать!

- Раньше не могу, у меня сейчас другая работа, - ответила женщина не глядя и, продолжая что-то укладывать.

- Так это вы в кассе дальнего следования? А вы не знаете, есть билеты до Одессы?

- Это надо смотреть по компьютеру.

- Может, посмотрите? Один билет. Я здесь проездом. Утром приехала, касса закрыта, сейчас приехала, опять закрыта!

- Я пойду в кассу, а за вами очередь набежит!

- Я предупрежу людей, что вы с четырёх!

Светлана стоит у входа, а в комнате кассир продолжает перекладывать, но уже не безмятежно, а с нарастающим раздражением. А Светлана в это время сокрушалась, не отводя глаз от круглых электронных часов над окошком кассы дальнего следования. "Почему не повесили объявление заранее, я бы приехала позже, а теперь придётся возвращаться в город без билета, а потом через часа два опять ехать сюда, не на вокзале же сидеть больше трех часов. Ну, что уходить?.. Так не хочется мотаться туда и обратно..."

- Ладно, пойдёмте, - сказала, выходя из комнаты кассир, и запирая дверь.

- Пойдёте в кассу? - не поверила в снисхождение Светлана. - Вот спасибо! - как только та вошла в кассу добавила, - Один билет на сегодня или завтра до Одессы через Киев. Если можно, чтобы в Киев прибывал утром или  днём, а из Киева уходил вечером, и в Одессу пришёл утром.

Кассир выждала пока на мониторе появилась информация.

- Ближайший поезд на Киев в среду утром в четыре пятьдесят.

- Только в среду?

 Кассир молча кивнула.

- А, если, не останавливаясь на несколько часов в Киеве, напрямую в Одессу есть?

- Нет, отсюда только с пересадкой.

- А из Курска в Киев раньше уехать можно?

Кассир отрицательно мотнула.

- Значит, никак раньше среды?

- Никак.

- Не возвращаться же в Москву? - вслух спросила себя Светлана, размышляя. Весь план её порушится, да ещё с возвращением раньше оговоренного срока возникали некоторые проблемы. Нет на могилу к сестре съездить надо и в Киеве побывать хотелось, поэтому, как не толкала её гордость уехать непременно сегодня, хоть куда-нибудь, Светлана всё-таки решила остаться до среды.

За Светланой в очередь в кассу уже пристроилась троица парней, она предупредила:

- Касса не работает, откроется только в четыре.

- О-о-о! - хором воскликнули они, а потом один поспешили добавить. - Нам узнать, есть билеты или нет.

- Она занята, - кивнула Светлана на кассира.

- Да нам только спросить.

Светлана не стала больше объяснять, бесполезно, они не уйдут, понимая, что через считанные минуты приподнятое настроение ребят сменится раздражением и возмущением и выльется в скандал, который пыталась избежать кассир. Светлана была искренне признательна этой женщине, избавившей её от никчёмной траты времени и чувствовала свою невольную вину перед неизбежным конфликтом. Он разразился тут же, как только Светлана, получив билет, со словами благодарности отошла от кассы.

После очередной остановки в автобусе всё громче гул от голосов, многие пассажиры давнишние знакомцы. Мужчины исподтишка бросали взгляды в сторону Светланы. Женщины рассматривали её с любопытством, оглядывая эффектное пальто, цвета топленого молока. А она думала, что ей тут делать ещё двое с половиной суток и удастся ли увидеться с Игорем, придёт ли, как обещал? Светлана смотрела в сочную голубизну, пронизанную золотистым теплом, в которое окунались раскидистые пальцы обнажённых ветвей, отогревающихся от долгих холодов. Автобус степенно ехал меж просыпающегося парка, что распластался по обе стороны от дороги. "Придётся перебираться к Машуньке", - Светлана вспомнила приглашение.

В магазине на конечно автобуса купила кефир, хлеба и сыра, вернулась в гостиницу. Перекусила. Затем открыла сумку, чтобы достать мобильник, предупредить Машуньку... Где же телефон? В специальном кармашке, который  теперь делают в сумках для мобильников, его нет. Странно, она, как положила его туда ещё дома, так и не доставала. Может, выпал и завалился в какой-нибудь угол? Светлана всё перерыла, вынула всё, что там лежало. Телефона нет! Исчез! Как она не заметила его отсутствие, когда доставала деньги, чтобы оплатить билеты в автобусе, на поезд, когда покупала продукты?! Зарплата Светланы, мягко говоря, не велика, и это для неё существенная потеря. К тому же перед отъездом она положила деньги, и на счёте мобильника было почти полторы тысячи. Но больше всего огорчало, что потеряна связь! Дело в том, что Светлана последние семнадцать лет живёт в Подмосковье в нетелефонизированном посёлке, и домашнего телефона у неё нет. И вот, наконец, прошлым летом приобрела мобильник, ведь без телефона современная жизнь затруднена, тем более в столице, где она работает. И всё ухнуло! Никто, кому она дала свой номер, не дозвонятся до неё, а главное Игорь! И все номера, что в памяти мобильника тоже тю-тю! И  к Машуньке придётся заявится без предупреждения! На душе от этого всего тягостно. Вот и съездила на родину! После предыдущей поездки обнаружилось, что пропали серьги с голубоватым опалом, теперь мобильник. Цена увидеть Игоря всё выше. Но, если б только цена измерялась деньгами!

Светлана стала размышлять, где и когда вытащили телефон? И, чем больше думала, тем больше склонялась к тому, что мобильник украли в поезде, и скорей всего ночью. Всегда клала сумку под подушку, а в этот раз оставила между подушкой и столиком. И к сумке доступ оказался лёгкий. Но, кто из пассажиров? Светлана ехала в плацкарте, в вагоне было полно работяг, видимо, вырвались на выходной к семьям. Вряд ли они. А вот угрюмая парочка, что потом завалилась спать без пастельного белья, показалась странной уже тогда. Вначале парень с девушкой сидели на свободных боковых сиденьях, ели шурму и запивали пивом. И он, и она в джинсовых костюмах. Были ли у них сумки Светлана не вспомнила, наверное, не видела. Потом, когда проводник собирал деньги за постельное бельё, они от него отказались. "Странно, - подумала Светлана, - на вид не нищие, а на бельё пожалели". Потом они улеглись спать на верхние полки, не подстелив даже матрацы. Девушка лежала напротив Светланы, повернувшись лицом к стене и подогнув ноги, от этого её джинсы "на бёдрах" сползли ниже, а короткая тонкая куртка поднялась выше, над проходом сверкала оголённая поясница и верхняя часть попы. "Как ей не холодно?" - подумала Светлана, кутаясь в одеяло. - "И этот лучше бы не снимал ботинки", - прикрывала нос от запаха нестиранных мужских носков, который исходил от спутника девушки. Когда утром Светлана проснулась, верхние полки пустовали, видимо они вышли где-то ночью.

Боковые полки тоже оставались свободными. На другой нижней полке разместился мужчина, лет пятидесяти с небольшим. Утром, когда они разговорились, выяснилось, что они земляки. Он родился и вырос в пригороде, который уже давно официально входит в черту города. Он рассказал, что вынужден был уехать из Крыма после двадцатилетнего проживания и уже около десяти лет, как вернулся на родину. Он показывал на своём мобильнике фото тех мест, где жил. Виды очень живописные. Синеву морского залива окаймляла прерывистая дуга берега, чем дальше от кромки воды, тем выше и круче склон, вдали которого громоздились строения. Теперь он бригадиром ездит по разным стройкам.

- Ну, это же ненормально постоянно уезжать из дома на несколько месяцев, - сказала Светлана.

- А, что делать? - ответил тот со спокойной обречённостью. Похоже, он приспособился к такому образу жизни, и может даже в какой-то степени это его устраивало. Потом он добавил. - Если мужчина хочет заработать, он найдёт работу, а не находят те, кто не хочет и пьяницы.

Светлане эта фраза запомнилась, конечно же, применительно к Игорю. После, когда они с Игорем встретились, а они встретились, ибо так было угодно Богу, хотя и не так, как мечталось Светлане, она повторила фразу ему, рассказав о попутчиках, то, подумав, Игорь подтвердил это мнение.

Светлана не думала, что этот  человек мог украсть мобильник, не похож он на такого. Степенный, уравновешенный, да и телефон его дороже, чем был у неё, другая более совершенная модель. Скорей всего та молчаливая парочка. И, как ещё не вытащили фотоаппарат? Он лежал  тоже в сумке, в чехле, рядом с мобильником! Как хорошо, что хоть фотоаппарат остался!

И всё же настроение паршивое, и Игорь не приходит, целый день пропадает, для чего она тут, если нет возможности пообщаться с Игорем. Горюй, не горюй, какой толк сидеть в гостинице, когда погода тёплая и ясная.

Светлана побродила по городу, купила вкусное, аппетитное на вид печенье и пошла к Машуньке. Та хоть и удивилась, но обрадовалась нежданной гостье. Посочувствовала потере телефона. Обменявшись впечатлениями и новостями, они договорились, что завтра после двенадцати дня Светлана придёт к ним с вещами. Машунька с мужем в отпуске и весь день дома.         

Не зная, увидятся ли они с Игорем ещё в этот приезд, Светлана написала ему коротенькое письмо, в котором сообщала, что мобильник её украли, поэтому дозвониться до неё он не сможет. Записку положила в конверт, она его предусмотрительно захватила с собой. Заклеила и после захода солнца, когда округа заполнялась сумраком, поспешила на улицу, где жил Игорь, чтобы до темноты дойти до его дома, так как той дорогой, что она собиралась идти, знала, фонари не горят. Темнело с каждым шагом, а на улицах пустынно. Напротив дома Игоря, возле колонки светил фонарь, как маяк среди моря мглы, где таинственными огоньками манили редкие окрестные окошки.

Светлана смотрела на освещённые окна Игоря. Он дома! Как хотелось ей туда, к нему! Или хотя бы пронзить взором молочную пелену занавесок и увидеть, что он там делает. Светлана вздохнула, бросила письмо в щель забора, тотчас услышала мягкий лёгкий хлопок о дно почтового ящика. Перешла дорогу и углубилась в темноту улицы, огибающей часть школьной территории. Через несколько минут пути дорога повернула, распрямилась и впереди осветилась.

Светлана прислушивалась к шагам в коридоре, все, надеясь вот-вот услышит стук в дверь. Она не могла не думать об Игоре. Неужели он принадлежит к тем мужчинам, которых Светлана не жаловала, трусливым и слабовольным? Конечно, человек не виноват, что родился уже с этими качествами. Но, ведь не всё, что даётся природой неизменно. Да, каждый вправе иметь какую-либо слабость, человек не каменная скала, да и та со временем рассыпается в песок. Но, когда человек раб своих слабостей, то рано или поздно теряешь к нему уважение, он становится неинтересен, а то и жалок и даже противен. А Игорь струсил. Как ещё объяснить то, что он, прочитав письма, не ответил ни на одно, проигнорировал её праздничные поздравления, приглашения приехать и не решился откликнуться. А ведь Светлана просила  сообщить ей любое решение, высказать своё мнение, чтобы не томить неизвестностью. Порой не верилось в произошедшее, но от действительности не уйдёшь. При  встрече не пытался поцеловать, как в прошлый раз и не обнял, а даже пришлось уйти! А она была уверена, что Игорь, как узнает, что она остановилась в гостинице, сразу же станет настаивать, чтобы она перебралась к нему. Как, она ещё могла думать, вспоминая его радость в прошлом сентябре и предложение жить вместе? Что произошло? Что изменило Игоря? Может содержание её писем, столь неожиданных для него, вызвал этот столбняк? Или то, что в маленькой однокомнатной квартирке вместе с ней проживает её мать, уже старая и больная, но со своеобразным и сложным характером? Или слабость к спиртному мешает сделать крутой вираж своей жизни, выводя её на иную дорогу? Или у него есть женщина, которая и удерживает здесь?

Светлана ругала себя, поведение Игоря возмущало, и всё равно хотела его видеть, слышать его завораживающий голос, жаждала близости с ним. Что за наваждение? И вслушивалась в звуки за дверью, может это идёт ОН?

Утром Светлана не стала долго валяться в постели, несмотря на то, что не выспалась. Раз Игорь не пришёл, она уже не надеялась сегодня дождаться его и, чтобы не сидеть в гостинице, решила ещё сходить на могилу бабушки.

Когда вышла из дверей гостиницы, тут же внизу у ступенек увидела в большом ведре громадный букет алых роз. Светлана быстренько спустилась, спросила у женщины, что стояла  рядом с цветами, продаёт ли она их. Получив утвердительный ответ и узнав о цене, собралась  купить не только для бабушки, но и для сестры, потому что, подумала она, неизвестно будет ли время искать цветы, позабыв, что перед входом на кладбище, где захоронена урна с её прахом, обычно продавали разные венки и корзинки. Светлане захотелось привести сестре цветы с её родины. Потом выяснилось, продавщица закупила их в Москве, что удивило Светлану, потому что подобные цветы там стоили почти в два раза дороже.

Светлана пока выбирала какие купить, ведь кроме роз во втором ведре было полно разных других цветов, вспоминала кого напоминает ей эта женщина, где она могла её видеть?

- Вы заканчивали первую школу?

- Да, - удивлённо ответила продавщица.

- А в каком году?

- Не помню.

Теперь удивилась Светлана, как можно не помнить в каком году закончила школу?

- Похоже, я вас уже видела, не учились ли вы в нашем классе?

Та посмотрела на Светлану с недоверием. Светлана назвала своё имя и девичью фамилию. Никакой реакции. "Неудивительно, вряд ли она помнит, я ведь тоже забыла имя и фамилию той, на которую она похожа. Вернусь  домой, посмотрю выпускное фото, там под каждым фамилия".

- Вы из деревни приехали?

- Нет, я городская, - с гордостью ответила продавщица.

"Странно, - подумала Светлана, - по тому, как одета, не скажешь, что всю жизнь провела в городе". Она поблагодарила за цветы и извинилась, видимо обозналась.

К ним в девятый класс, который уменьшился почти наполовину после восьмого, пришло много девчонок из подшефного колхоза. Некоторые из них учились старательно, остальные в меру своих возможностей или лени. В числе них была девчонка, на которую очень походила продавщица цветов. Хотя они учились вместе два года, но Светлана забыла их имена и фамилии, за исключением одной двоечницы по прозвищу Одуванчик за свою белобрысость. Городские со смеху покатывались, как отвечала на уроках она и её подруга. Другие приезжие девочки старались говорить по-городскому, хотя у них выходило не очень хорошо, а те, видимо на потеху сыпали своими местными словечками и говорили таким смешным говором, что невозможно было удержаться, даже учителя улыбались. И обычные слова они произносили потешно, на каком-то гибриде русско-украинско-деревенского звучания. Наслушавшись, Светлана потом много лет не могла спокойно слышать украинский, он ей напоминал язык, на котором говорили те деревенские девчата, казался искажённым русским. И уже после того, как прошли десятилетия и забылся говор деревенских одноклассниц, Светлана с удовольствием вслушивалась в мелодику украинского языка, в котором больше, чем в русском осталось от древнерусского.

И фигурой и ростом продавщица цветов походила на одну из тех девчонок, что пришли к ним в девятый класс. И форма головы и черты лица, и та же короткая шея, и те же узкие губы, и такие же, как вишенки глаза, и те же тёмные прямые волосы. Ну, точно она, только постаревшая.  

         Светлана поднялась в свой номер, отсчитала половину роз, положила их в дорожную сумку, а с остальными цветами отправилась на кладбище. Путь её лежал вверх по центральной до пересечения с улицей Ленина, которая огибала слева школьный двор, уходила далеко к пустырю. Тянулась она через несколько улиц, что спускались с макушки горы, где основали в восемнадцатом веке на урочище поселение, выросшее в уездный город. А урочище горой дыбилось посередь лесостепи в Диком Поле, где земля, смятая временем, морщилась буграми холмов. Это Поле оставили после себя орды Чингисхана, да Батыя, опустошив древние города и селения. 

Там дальше, у перекрёстка улиц Ленина и Октябрьской белеет дом Игоря, а у следующего - Ленина и Космонавтики - за низким штакетником палисадника вокруг дома, но высоким забором, скрывая двор, обитает семейство Аннушки. И оттуда видно не только дом Игоря и окна на одной из стен, что выходит в сад, но и то, что делается в его огороде. А Игорю - фасад Аннушкиного жилища и калитка.

Перед школой дорога раздваивается, обхватывая её территорию широкой двухзубцовой вилкой, правый зубец которой упирается в ворота кладбища, продолжаясь за ними главной аллеей. Светлана не пошла к дому Игоря, а повернула направо. Вспомнила о Тосе, воткнула в землю её могилы несколько цветков. Пришла к бабушкиной оградке, которая в стороне от главной аллее и те цветы, что Светлана принесла сюда полгода назад, торчат из земли, как новые, снег их укрывал, да весенние дожди умыли. А вот венок на могиле Тосечки запылился, несмотря на то, что его принесли, как узнала потом Светлана от Машуньки, всего около месяца назад на годовщину смерти Тоси. Это потому что её похоронили у главной аллее, где ходят не только те, кто навещает своих родственников и знакомых, но и любопытные, а также те, чьи садовые участки располагаются на пустыре и некоторые срезают путь напрямик через кладбище.

Светлана обнаружила, что роз осталось нечётное количество! Вспомнила: в гостинице - десять, на могиле Тоси - четыре, а осталось пять, но где же ещё одна? "Наверное, продавщица просчиталась, придётся вернуться и купить розу", - решила Светлана.

Так она и сделала, но прежде чем идти обратно на кладбище поднялась в свой номер, пересчитала розы, их оставалось десять. "Значит, ошиблась продавщица. Странно, но, по-моему, всего было двадцать, как на одну стало меньше не понятно".

Побыв недолго в гостинице, Светлана вышла. Спускаясь со ступенек, она просияла. Впереди навстречу ей к тротуару шёл Игорь! О, какая радость видеть его! И не важно куда он идёт, к ней или на работу, сейчас Игорь подходил к Светлане, а она к нему и они улыбались друг другу!

Поздоровались.

- Купила цветы на кладбище, - сказала Светлана, - и обнаружила, что одной не хватает. Наверное, продавщица обсчитала. Не устраивать же скандал из-за одного цветка. Вот вернулась, докупила, - кивнула Светлана на розу в руке.

- А ты вчера не ходила на кладбище? - спросил Игорь.

- Ходила.

- А я там тебя не видел.

- Так мы же не условились о времени, - довольная Светлана мило улыбалась. Игорь хотел встретить её на кладбище. А в номер гостиницы идти постеснялся. Что ж на него это похоже. - Да, кстати, видишь продавщицу цветов, - Светлана полуобернулась назад, глазами указывая на низкую полноватую женщину возле двух вёдер с яркими искусственными цветами. - По-моему она училась в нашем классе, одна из тех деревенских, что пришли к нам в девятый. Во всяком случае, очень похожа на одну из них, не помню фамилии, но очень похожа и такого же небольшого роста и такое же ли лицо.

Игорь смотрел на продавщицу явно не узнавая, видимо забыл не только фамилии тех девчонок, но и их внешность.

- Не узнаешь? - спросила Светлана, глядя на него снизу вверх, а он, хотя и смотрел на продавщицу, но ему было, скорей всего не до неё. - Ну, ладно, - заключила Светлана. - Представляешь, я вчера сначала хотела прийти к тебе с вещами, ты бы тогда сразу в обморок упал, - смеясь, говорила, - но потом решила всё же в гостинице оставить, а то "Здрасте, я ваша тётя!"

- Если бы ты на минут пятнадцать позже пришла, то не застала бы меня дома.

- О, значит, мне ещё повезло!

Они оба улыбались, жадно всматриваясь друг другу в глаза. Игорь погружался в её серо-зелёные, из-за тени от чёрных накрашенных ресниц они казались глубокими и загадочными. А Светлана любовалась его яркими карими, которые золотились от лучей, поднимающегося сбоку от них солнца.

Они договорились встретиться вечером у перекрёстка улиц Ленина и Советской.

Светлана снова пошла на кладбище и, когда поднялась по Карла Маркса, не доходя до пересечения с улицей Ленина, ближе к левому тротуару увидела розу, та одиноко и неуместно красовалась на асфальте. "Продавщица не виновата! Розу потеряла я?!  Но, как она выпала, что я и не почувствовала?  Как незаметно выскользнула из сжатой руки? И, как я её не заметила, возвращаясь по этому же месту?" Светлана подобрала розу и в недоумении пошла дальше.

Позади школьный двор, дорога выпрямилась, ведёт мимо частных домов к воротам кладбища. Вдалеке Светлана увидела своего попутчика, он шёл навстречу с женщиной, примерно его лет, видимо женой. Они оба поздоровались со Светланой, мужчина приветливо улыбнулся, а женщина глядела с любопытством.

- На кладбище? - спросил он.

- Да, - Светлана кивнула.

В следующее воскресенье Пасха и некоторые уже стали приводить в порядок могилки родственников.

На могиле бабушки цветов оказалось снова нечётное количество. Тогда Светлана стала выискивать в прошлогодних цветах изъяны. Нашла у одного помятый лепесток и бросила его в кучу, куда сваливали старые выцветшие венки и цветы со всего кладбища. Пересчитала. Теперь всё правильно.

Почему сразу не пришла ей в голову мысль выбросить лишний цветок?.. Она  тогда не пошла бы обратно к гостинице, и в результате они с Игорем разминулись бы. Значит, их встреча предопределена.   

 Низкий, но объёмный потолок-небо яркой лазурью раскинулся над серо-бурым городом, который просветлел от весеннего тепла и света. Солнце щедро палило. Талая влага давно испарилась, и высушенная земля истолклась в пыль, которая поднималась белёсым душным туманом после проезда очередной машины, зависая  между домами, мягко касаясь крыш и не желая рассеиваться.

Лёгкий ветерок раскрывал полы расстегнутого пальто Светланы. Вдали на тротуаре стояла женщина с граблями. Всматриваясь, Светлана узнала Лену, бывшую соседку.

- Светлан, здорово! - удивлённо воскликнула та, - Я смотрю: ты или нет?

- Доброе утро! Я издали тоже сомневалась, думаю, если Лена, то зачем здесь и с граблями?

- Жду Тоню, ну в нашем дворе жила, вторая жена Володьки Соколова, да вот она идёт.

  Светлана поздоровалась с подошедшей симпатичной женщиной высокой и крепкой блондинкой. Светлана знала первую жену Владимира, тётю Зину, а эту не видела, только слышала от матери, которая охотно с ней общалась.

- А я вас и не помню, - сказала Антонина Светлане.

- Не удивительно. Я слышала вы переехали в Курск.

- Да, там дочке нравится, она учится в институте. Здесь молодым скучно. Как мама?

- Болеет, то давление, то сердце, то вены  болят, то суставы мучают. Пока держится. А я приехала навестить могилу бабушки, а потом поеду на могилу сестры.

- И мы собрались на кладбище, - сказала Лена, - мать-то умерла.

- Тётя Катя? - опешила Светлана.

Лена кивнула.

- Когда? - широко раскрыв глаза от удивления, ещё не веря в услышанное, спросила Светлана.

- В октябре.

- Она же собиралась до ста лет жить, - вспоминая разговор с тётей Катей, тихо с грустью произнесла Светлана. - То-то она была тихая, совершенно не свойственно её характеру.

- Да, умирать мать не собиралась... У кого ты остановилась?

- У знакомой.

- Заходи к нам вечером.

- Сегодня не получится, у меня встреча, может завтра?

- Мы завтра уезжаем в Москву, в рейс. Заходи утром или днём.

- Ладно.

Они ещё немного поговорили и разошлись. Светлана приходила в себя от известия о смерти тёти Кати. Она всегда была быстрая, и казалось ещё проживёт очень долго. Но в прошлом году, видимо её жизненная энергия иссякала. Светлана вспомнила, как тётя Катя говорила, что ей трудно с внуками. Один из них, старший Костя от  первого мужа Лены, парень покладистый и спокойный, в Москве учиться и работает, а вот со средним и младшей внучкой-старшеклассницей, строптивыми в мать, не совладать. Светлана тогда удивилась, мол вы их можете быстро урезонить, и будут по струнке ходить. На что та ответила: "Не справляюсь с ними". И это тоже удивило Светлану, потому что, зная тётю Катю, которая ни кого не боится и может, что угодно сказать и кого угодно разогнать. Дочка её, Лена, несмотря на астму, которой страдала с детства, родила троих, а потом и астма от неё отстала, постаралась за себя и брата, у него нет ни жены, ни детей, потому как его не обошла привязанность к алкоголю. И эта слабость сделала его некрасивым, одиноким и никому не нужным. Свою неуёмную энергию тётя Катя истончила, страдая за сына.                         

Светлана бродила по улицам, что опоясывали макушку горы, с которой город постепенно сползал на склоны и прирастал протуберанцами пригородов. Светлана прошла территорию больницы, где новые блочные корпуса соседствовали со старыми кирпичными, обошла голубой одноэтажный деревянный дом, где её бабушка половину своей жизни проработала санитаркой. Когда, подростком,  она приходила сюда другие санитарки всегда встречали её добродушными улыбками. Никогда Светлана не слышала, чтобы они ругались или ссорились между собой. Вспоминая тех женщин, сопоставляла с теми, с кем приходилось работать ей. Среди её коллег находились либо чрезмерно любопытные, либо завистливые, попадались любительницы влезть в душу, выпытать информацию, а потом ею же и попрекнуть, либо тайные интриганки, стремящиеся втиснуть себя в доброжелатели, чтобы расположить к доверию, а потом манипулировать.  Бабушкины сотрудницы были проще и добрее. Светлане нравилось навещать их.

Проходя мимо крылечка, всё такого же, Светлана вспомнила, как сюда подъезжала телега с тихой терпеливой лошадкой, она по пути невозмутимо спокойно выбрасывала из-под приподнятого хвоста ненужные её организму дымящиеся на морозе тёмные комки, невзирая двор больницы это или центральная улица. Небольшого роста худенький старичок разгружал с телеги привезённые фляги с едой для больных. А, когда их открывали, то на кухне разливался вкусный запах. Особенно запомнился аромат подливы и компота. Быстро опустошая фляги, санитарки разносили подносы с полными тарелками и стаканами по палатам. Потом на столах, накрытых белыми полотенцами, росли ряды посуды, вымытой до блеска.

Двадцать пять лет нет бабушки на этом свете, сколько всего изменилось и в стране, и в их семье, а здание, где она работала по-прежнему здесь, словно и не прошло десятилетий, что поглотили в иной мир прежних сослуживцев бабушки и тот быт, тот мир, в котором она жила и который не знают нынешние сотрудники  райбольницы. И Светлане показалось, что только она и этот дом помнят былое, и что они оба одинаково одиноки. У неё нет здесь родных, её здесь никто не ждёт. И кому нужно, что этот симпатичный дом впитал информацию о судьбах сотен больных, что лежали, а некоторые умирали здесь, что в его стенах прошла большая часть жизни тех, кто работал тут. Он не может поведать того, чем был свидетелем долгие десятилетия. 

Светлана покинула пределы больницы. Улица выгибалась, тянулась вдоль обрыва. Светлана сошла с дороги на тропинку между заборами вокруг домов. На крутизне, наклоняясь, укоренились в склон частные белые оштукатуренные и побелённые дома с огородами, сползающими вниз большими лоскутами. Отсюда сверху виден заливной луг, в который петлёй врезалась река. Светлана до сих пор не знала, замыкается петля в кольцо или нет. Бывало, когда приходила на реку позагорать и поплескаться, заворожено глядела на противоположный берег, густо заросший кустарником и деревьями, что казались сплошной массой ветвей. Ей всегда хотелось проникнуть вглубь, и она не знала остров это или полуостров. В детстве после отъезда сестры на учёбу Светлана привыкла быть наедине со своими мыслями, не делясь с другими, и про тот берег спросить у кого-нибудь не догадалась.

"Хорошо бы проплыть по реке вокруг города, - подумала Светлана, - покупать резиновую лодку и везти сюда, вряд ли получится. Может, будет возможность в следующий раз приехать в мае или летом, чтобы хотя бы пройтись по берегу. Наверное, наберётся километров десять или, пожалуй, значительно больше", - вглядывалась она вдаль.

Светлана перебралась из гостиницы в квартиру Машуньки. До встречи с Игорем оставалось около часа, а Светлана уже вышла, хотя идти всего минут десять. Светлане не терпелось увидеть Игоря, а так как ещё было рано, то она прогулялась по прилегающим улицам. Около семи часов вечера она увидела Игоря, он шёл от предыдущего перекрёстка. Вдруг он свернул вправо, приблизился к машине. "Встретил знакомого", - догадалась она. Потом Игорь снова повернул на середину улицы и направился к ней. Светлана не стала ждать, и пошла навстречу. И они снова улыбались друг другу.

- Я прямо с работы, не умылся, не помыл руки.

- Почему?

- Спешил, ты же предупредила, чтобы не опаздывал.

Ах, как приятно и радостно Светлане слышать эти слова!

- Сейчас, - продолжил Игорь, - вот встретил, предложили на завтра работу.

- Постоянную?!

- Да, нет. Надо утром в Дом Быта зайти, там кое-что сломалось.

- Прогуляемся или пойдём к тебе, раз ты не успел помыться?

- Пойдём ко мне.

- Не против, если я тебя возьму под руку?

- Нет, конечно. Даже приятно.

- Зайдём сюда, покажу, где я жила, - Светлана повела Игоря во двор. - Дальше не надо, а то соседи увидят меня, - ей сейчас ни с кем не хотелось встречаться, никто ей в данный момент не интересен, когда рядом Игорь. - Вон, видишь там угловая квартира, там я жила.

- А я думал, что в этом доме, - Игорь кивнул на трёхэтажный.

- Не-ет. Ну, ладно, пошли.

Ветер закручивал из пыли миниатюрные вихри, старательно выдувая её откуда-то. Асфальт, что серыми полосами распластался по земле казался тщательно выметен так же, как и яркая синева зенита, будто пыль сползла с небесной сферы и осела серо-сизым туманом, сгущающимся к горизонту. Оконные стёкла низкорослых домов сверкали золотом уставшего за день солнца. А над крышами тонкие и гибкие пальцы деревьев продолжали чистить небо до щекотки, отчего оно натужилось и потускнело.

Пёстрая кошка поспешила от забора какого-то дома через улицу, остановилась, оглянулась по сторонам и припустила обратно перед Светланой и Игорем, который поторопился успокоить спутницу.

- У меня, когда кошка переходит дорогу два раза, всегда хорошо.

А Светлана, поглощённая присутствием Игоря не придала значения, она не верила в примету насчёт перебежавшей кошки и не обнаружила когда-либо, чтобы это как-то отразилось у неё негативно. У неё не возникла мысль вернуться или испугаться, ведь они идут в дом Игоря, кроме него там никто не живёт, а он причинить вреда не может. Обычно внимательная к мелочам Светлана, конечно же, не пропустила: они шли, на улице никого, кошка сидела и вдруг перед ними метнулась, оглянулась на них, продолжающих идти, и рванула обратно. Если это предупреждение, то какая неприятность может их ждать? Светлана хоть и эмоциональная, но не скандальная, Игорь не способен даже голос повысить. Поэтому, естественно, что ни он, ни она не повернули, а спокойно приблизились к калитке, вошли во двор, затем в дом.  

Игоря снова сковала его природная стеснительность. Ему хотелось подойти к Светлане, коснуться её губ и крепко обхватив, прижать к себе, но он застенчиво пристроился на стул с противоположной стороны стола, напротив Светланы.

- Ты в записке написала, что телефон украли.

- Да, - и Светлана рассказала, когда обнаружила его отсутствие и высказала свои предположения.

- Боялась, что тем, что заберёшь сумку с собой, оскорбишь своим недоверием других?

- Ну, да... А до отъезда попыталась устроиться на другую работу. Редактором или копирайтером в крупное издательство, они хвастают, что каждая пятая книга в России выходит у них. Я, как дура пять вечеров потратила, редактировала отрывок какого-то романа на двадцати страницах и делала аннотацию и копирайторский текст к пяти книгам в четырёх сериях, то есть разные по стилю. Сверяла по учебнику для корректоров знаки. Не было ни одной строчки без моих пометов, а чаще в строчке по нескольку. А мне потом заявили, что я почти ничего не сделала. Вот так. Объявление, что им требуется редактор помещено в интернете, представляешь, сколько людей на него клюнет. Зачем им брать человека в штат, зарплату платить? Они сделают, если не весь план, то значительную его часть на таких, как я, которые будут бесплатно стараться. Ведь в редакции дали не контрольные тесты, а то, что им надлежало выполнить по плану издательства. Не знаю права я или нет, но создалось впечатление, что меня нагло надули и при этом попытались убедить, что на эти должности претендовать не могу и не способна. А теперь ещё и телефон в поезде свистнули, а я перед отъездом счёт пополнила. Так, что стоимость телефона, плюс почти полторы тысячи на счёте, плюс все номера, что были в памяти мобильника тю-тю. И, что? С горя напиться? - усмехаясь, сказала Светлана. - Конечно же, нет. Надо проанализировать то, что произошло, сделать выводы и не наступать на одни и те же грабли.

После последней фразы Светланы Игорь тоже улыбнулся. 

Светлана хотела расспросить Игоря, как у него прошли эти полгода, да так с приоткрытым ртом и замерла, удивлённо переглянувшись с Игорем, который настороженно затих, потому что они оба услышали: хлопнула входная дверь, в коридор кто-то вошёл по-хозяйски. Они оба ждали, кто появится в проёме? И вот показалась пожилая женщина.

- Здравствуйте, - приветствует её Светлана.

Та, не останавливаясь, процедила ответ, полоснула Светлану строгим взглядом и уверенно прошла дальше в комнату. Светлана, зная, что у Игоря есть старшая сестра, тихо спросила: "Это твоя сестра?" "Нет", - едва слышно произнёс он. Светлана поразилась перемене при появлении этой женщины. Игорь явно смутился и растерялся, не зная, как быть. Светлана поспешила ему помочь, подумав, что своим вопросом выведет его из нерешительности, надеясь, что он, конечно же, ответит "не выдумывай" или что-то в этом духе, а потом познакомит её с вошедшей женщиной, которая явно здесь не впервые или зайдёт к ней, быстренько выяснит, за чем пришла и проводит её ведь, он сейчас занят и они, наконец, останутся наедине, спросила его.

- Может мне уйти?

Игорь ещё больше смутился и ответил:

- Да, так будет лучше.

Светлана онемела, но встала и пошла к вешалке, чтобы одеть пальто. Нет пол не качался у неё под ногами, и ушат ледяной воды ей на голову не пролился, и её не поразила молния, не оглушил гром. Только лишь одна фраза тупым ударом врезалась ей в грудь, сдавив невидимой тяжестью, разметав и сделав ненужными все усилия, которые она предприняла, чтобы повидать Игоря и поговорить с ним. Неужель всё?! Она сейчас уйдёт и они больше не увидятся?! Что-то продолжало сдавливать грудь, перехватывало дыхание. Светлана силилась держаться, чтобы не разрыдаться при Игоре, который вышел её проводить. Душевная боль, а точнее мука, как не пыталась скрыть её Светлана, отразились на её лице, Игорь смотрел с сочувствием.

- Я тебя убил, да? - спросил виновато. - Я не хочу, чтобы ты обижалась на меня. Давай завтра встретимся. Не обижайся.

Светлана недоумевала, почему эта старая чужая женщина имеет над ним власть? Кому он предпочёл её? И Светлана не выдержала.

- Прошлой осенью и сейчас я приезжала сюда только ради тебя, а всё остальное попутно, приехала только к тебе! И, что выходит? Я здесь уже сколько, а ты не найдёшь времени поговорить со мной!

- Не обижайся, пожалуйста! Давай встретимся завтра утром, мне к десяти надо в Дом Быта, приходи к входу я, буду ждать.

Светлана замерла, какое счастье слышать от Игоря, что он будет ждать её, что просит не обижаться, но в то же время она задыхалась от возмущения, что тот, кто для неё важнее и дороже всех на свете, почему-то вынужден согласиться, чтобы она сейчас ушла. В глаза спешила влага обиды, Светлана вынуждена отводить взгляд, а так хотелось смотреть только на него.

Бледное небо провожает на покой солнце и от грусти расставания меркнет. А ветер притаился, перебирая тоненькими кончиками веточек, прислушивается к странному миру людей.

- А у тебя седина, - сказал Игорь, глядя на золотистые волосы Светланы.

- Краска седину не окрасила, - ответила она, немного сбитая с толку переменой темы.

- А мне нравится.

О, как приятно это слышать! Но ей надо идти, а та остаётся.

- Эта женщина недовольна моим присутствием.

- Откуда ты знаешь?

- У неё на лице написано. Ну, ладно, я пошла.

- Ты придёшь завтра утром к Дому Быта? - напомнил Игорь.

Светлана чуть помолчала, будто размышляя, приходить ей или нет и вместо скоропалительного,  "Конечно же, приду", которое вырывалось, произнесла "Да", как смогла сдержанно. И направилась к калитке, вышла и быстро, не оборачиваясь, пошла, чтобы скорее уйти и не встретиться с кем-нибудь из знакомых, наверняка у неё такой вид, что сразу же возникнет вопрос "Что у тебя случилось?"

Позади квартал, Светлана повернула на тихую и безлюдную улицу и тут дала волю напирающим слезам. Они полились, как из бездонного источника. "Почему?" "За что Бог наказывает меня?" Эти вопросы беспрестанно крутились, но откуда взять ответы? Как плохо, как тяжело на душе! "Какой трус! Почему он её боится?" Светлана шла и вытирала мокрые щёки. "Кто она ему, эта женщина? Ей на вид за шестьдесят! И какая злобная! И страшная! Какой ужас! Есть же и пожилые приятные, а эта ... Почему Игорь так ведёт себя? Чем от неё зависим? Как всё это противно и унизительно!" - всхлипывала Светлана, благо ей навстречу никто не попался, улица, словно вымерла, тихо и пустынно.

Светлана подошла к мосту, он высоко и далеко распростёрся над широкой рекой. Здесь тоже никого не было. Её рыдания заглушал плеск бегущей тёмной воды, которая казалось, вобрала в себя всю людскую грязь.

Голые растопыренные ветки упирались в низкое небо. Чем чаще они скребли его нежную голубизну, тем серее оно становилось, будто наливалось илистой мутью, невидимо поднимающейся по чёрным стволам из тёмной реки.

Малиновый диск солнца опускался в сизом небе, а другой колыхался в чернеющем потоке. Светлана, плача навзрыд смотрела на эту странную пару похожих и в то же время разных солнц. Багровую плоскость верхнего круга криво расчертили чёрные ветви, а нижний, как гигантская монета опускался в невидимую прорезь, пока не скрылся во тьме береговой тени.

Светлана почти боготворила Игоря, для неё он был совсем не такой, как большинство, будто возвышался на неком пьедестале над другими. И вдруг вместо пьедестала он оказался почти в яме. Вернее на краешке ямы, его качает то над надёжной почвой, то над тёмной пропастью. А, если это не только воображение Светланы, а действительное состояние Игоря и его нужно спасать, пока при очередном шатании его не бросило вниз? А, может у них обоих настал душевный кризис, только у каждого свой, и Светлане и Игорю необходило обновление? И, возможно они оба нужны друг другу, и совсем не случайно встретились именно теперь. Божий Промысел движет не только народы и великие события, но и направляет судьбы отдельных людей. Только вот замечаем ли мы знаки свыше, понимаем ли их?            

"Надо отвлечься, пройтись", - сказала себе Светлана, вытирая мокрое лицо. Она перешла дорогу, направилась к низко нависшему новому пешеходному мостку. Тут ей пришлось сдержать слёзы. Горожане прогуливались по берегу, заросшему рогозом. Отмель густо покрыта водорослями и создавалось впечатление, что вдоль берега не речное течение, а стоячее болото.

Светлана повернула в сторону дома Машуньки. Сизый вечер спускался на серые улицы. Навстречу шёл бывший сосед. Никакой реакции. Не узнал. Лицо, как печеное яблоко. "Сколько же ему лет? Около шестидесяти или больше?" - она с ним раньше не общалась, повода не было, а сейчас и подавно желания нет.

Подходя к квартире Машуньки, у Светланы даже следа слёз не осталось, но душевная боль отпечаталась горестным выражением.

- Где была? - спросила Машунька, с удивлением заметив перемену в лице гостьи.

- Гуляла.

- Где у нас в городе можно гулять? - грустно усмехнулась Машунька.

- Ходила на территорию больницы, любовалась видом на луг и реку, хотела зайти в музей, но там оказалась стоматология.

- А, да его перенесли, - вспомнила Машунька. - Садись ужинать.

- Да, я не хочу.

- Не выдумывай. Садись.

- А вы?

- Мы только что поели. Ой, зачем ты столько накупила? - Светлана доставала из пакета молоко, апельсины, сыр. - Молоко, ещё вчерашнее есть. На плите гречневая каша с печёнкой. Чтобы съела!

- Ладно. Спасибо.

Светлана жевала без аппетита, глядя в окно, где тух вечер и сквозь сумрак обволакивающий улицу сияли квадратные глаза одноэтажных домов.

С трудом заснула, а утром проснулась рано, все мысли о Нём. Почему? Что его связывает с той женщиной? "Если б он знал, как я его люблю!.. А, если его это не интересует? Нет, нельзя сказать, что Игорь абсолютно равнодушен ко мне. Но тогда, что ему мешает? или кто?"

Светлана спешила на встречу с Игорем, но время ещё не подошло. Она снова  ходила по улице туда-сюда, к назначенному часу приблизилась к Дому Быта. Игоря нет. "Неужели не придет?!" Светлана посмотрела на часы, она пришла раньше на восемь минут. Направилась во двор, за Дом Быта, там за забором дом её детства. Постояла немного, пошла обратно к входу. Заворачивая за угол, увидела Игоря, он стоял спиной к ней и курил. Светлана подходила медленно, он, будто почуяв её приближение, обернулся и, увидев её, заулыбался.

- У тебя, что плохое настроение? - спросил Игорь.

Светлана опешила, надо же, словно ничего и не произошло.

- А ты, считаешь у меня есть повод для радости? - в свою очередь спросила она. - Тебе уже сейчас надо на работу, или есть немного времени?

- Есть минут двадцать.

- Тогда пойдём прогуляемся.

- Давай.

Они пошли по улице Ленина. Сдерживаемое возмущение прорвалось.

- Игорь, я не понимаю, тебя зовёт к себе любящая женщина, а ты не решаешься!

- Света, я и сам себя не понимаю, а ты хочешь меня понять.

- Нет, конечно, в болоте сидеть и опускаться потихоньку на дно проще и легче, чем попробовать выкарабкаться. Я думала, что тебе далеко до падения, а ты уже на краю пропасти. Что здесь делать? Работы нет, а я живу на границе трёх районов. В трёх районных городах уж наверняка можно найти для тебя подходящую работу, к тому же и Москва не далеко... За столько лет я к тебе приехала, и не могу с тобой пообщаться. Вчера эта женщина. Игорь, что это такое?! Старая, страшная, злобная...

- Да не злобная она, не выдумывай, она жила у меня в доме, когда я уезжал. И вообще, если бы у меня кто был, разве я тебя бы повёл к себе в дом.

- Игорь, такое впечатление, что у тебя затмение в мозгу.

- Вот ты говоришь, затмение в мозгу. Может и затмение. Знаешь, почему мы расстались с Аннушкой. У нас уже к свадьбе шло. И вот она меня спрашивает: "почему с отцом поругался?" Говорю: "он ругал, за то, что я поздно пришёл". Она: "почему поздно пришёл?"  А я не могу врать, честно и сказал: "C Валей был". Вот поэтому и расстались.

- Зачем же ты пошёл к другой, если хотел жениться на Аннушке? Но главное, зачем рассказал ей.

- Ну, вот такой я.

Светлана просто опешила. "И я на её месте тоже от него ушла  бы. Молодость прощает редко ".

Они дошли до конца улицы, которая обрывалась истерзанным,  наполовину заросшим, частично провалившемся склоном, за которым простирался огромный луг. Остановились возле побелённого двухэтажного дома, около которого за низкой оградкой из металлических прутьев густо переплетались ветки  кустарника, вцепившегося корнями в ниспадающую гору.

Игорь присел на оградку.

- Ну, что это за образ жизни у тебя, Игорь?

- У меня всё есть.

Светлана, сдерживала опять подступающие слёзы.

- Самообман.

- ...Может, - помедлив, проговорил Игорь.

- Знаешь, я  смотрю на мужчин, но мне никто не нужен...

- Мне тоже никто не нужен.

У Светланы дыхание перехватило, в груди спазм, задыхаясь, отвернулась, чтобы не разрыдаться и добавила:

- Никто не нужен, кроме тебя, - Светлана повернулась к Игорю, не стала сдерживать порыв, обняла, погладила по затылку. - Ты же для меня родной человек, мне больно то, что с тобой происходит.

- Всё у нас будет хорошо, - Игорь обхватил Светлану за талию и повернул лицо в сторону, пряча выступающие слёзы, - я не пьяница, не алкоголик.

- Но ты же пьёшь.

- Могу и бросить.

- Так бросай... Игорь, тебе уже пора на работу, идём.

- Света, давай сегодня вечером встретимся. Только я точно не знаю, когда освобожусь. Полы надо подремонтировать, придётся ехать...

- Это не в городе?

- Нет. Может быть, к семи и успею вернуться. Придёшь?

- Приду.

Игорь и Светлана шли по свободной проезжей части улицы. Вдруг сигнал и рядом с ними затормозил уазик.

- Здорово, Игорь! - весело крикнул белобрысый мужчина, лет сорока.

- О, привет, Андрюха! - обрадовался Игорь старому знакомому и, обращаясь к Светлане, добавил. - Приятель, вместе на "химии" были.

- Что у тебя отвёртка из кармана торчит? - засмеялся Андрей.

- На работу иду, а вот одноклассница мораль читает.

- А ты, что пьёшь? Зря. Если хочешь остаться мужчиной, надо завязывать. Я даже курить бросил. А, что за работа у тебя?

- Да, так случайные заработки.

- А я вот на своей работаю, - Андрей хлопнул по кабине уазика. У меня к тебе дело, когда и где тебя лучше найти?

- Заходи домой. Обычно вечером я свободен.

- Ладно, заеду. Пока.

Приятели попрощались, и Игорь говорит Светлане:

- Ругают меня все.

- Не допускай. Всё в твоих руках.

Они посмотрели друг на друга. Светлана немела от его взгляда. Как ей не хотелось покидать Игоря!

- До вечера? - спросил Игорь и как-то загадочно посмотрел, что Светлана готова была забыть все обиды и пойти за ним куда угодно. Они инстинктивно потянулись друг к другу. Светлана подставила щёку, а Игорь нежно чмокнул... 

Муж Машуньки Василий пошёл к приятелю, а Машунька позвала Светлану смотреть концерт на DVD группы "Queen" и своего любимого певца Фредди Меркури.

- Я не представляю его старым, - промолвила Машунька, восторгаясь выступлением Меркури и, глядя на экран.

- Он вдохновляет, - с восхищением и грустью сказала Светлана, - хочется и самой чего-то стоящего добиться... Здорово придумано совместить с классическим оркестром, и какой замечательный у них с Монтсеррат Кабалье дуэт получился... Талант - это сила, обезоруживает и воодушевляет... Жаль, жаль, не будет больше его новых песен.

- Ой, и не говори. Такой красавец, такая лапочка, а как поёт! - с сожалением выдохнула Машунька.

Концерт на какое-то время отвлёк Светлану, но думы её  всё же были подле Игоря, печалило и заботило пристрастие его к алкоголю.

В этот день Светлана жила ожиданием вечера.

Опять вышла из дома пораньше. Тусклое небо уныло распростёрлось над тихими улицами. Вдали луг терялся в серо-сизой дымке. Ветер лениво перелетал с дерева на дерево, теребил скучающие ветки, где-то в их глубине невидимые птицы лихо радовались теплу.

Подходит время встречи, а Игоря не видно. Светлана ходит по улице, всматривается, но Игоря всё нет. Прошло полчаса.

Из ворот одного дома вышла женщина, лет пятидесяти семи, поливает из шланга двор и землю вокруг забора. Светлана вспомнила, что тут рядом была детская больница, в которой ей вырывали гланды. Хирург был молодой, темноволосый, а как хорош собой! И этот хирург к ним, кроме Светланы в палате лежала ещё одна симпатичная девушка со светло-русой косой,  принёс букет цветов. И они обе смущённые и удивлённые гадали, почему такое внимание к ним или к кому-то из них, но к кому? Но хирург был женатый. Поэтому оставалось лишь вздыхать с сожалением.

Да, точно вот этот двухэтажный кирпичный дом, но, судя по шторам, здесь живут. Светлана зашла во двор бывшей больницы. На двери, видимо теперь подъезда, объявление, что в таких-то номерах квартир будет отключена вода в связи с какими-то работами.

Даже детской больницы на прежнем месте не оказалось. Грустно. Но особенно горестно, что уже прошёл час, а Игоря не видать. А ведь сегодня последний вечер! Рано утром она уезжает! Обидно до слёз. Что же делать? Ждать или уходить?  Она прошла раза четыре туда и обратно три квартала. "Если даже он вернулся позже семи часов, то наверняка решил, что я уже ушла".

Прошёл час и двадцать минут, дальше ждать не имело смысла.  Рыдать здесь нельзя, центр и прохожих немало, а так хочется, и у Машуньки будет нельзя. "Как же быть? Так и уехать, не повидав? Можно, конечно, пойти домой к нему... Идти или не идти?.. Ну, нет, к Игорю домой не пойду, хватит". Светлана  свернула с улицы Ленина, которая могла привести к его дому и пошагала вниз по центральной, чтобы потом повернуть на Кирова, а затем на улицу, где жила Машунька.

Блёкло-серый вечер душил Светлану, она задыхалась от тишины, отсутствия  любимого голоса Игоря. Почему не пришёл? Не успел? Не захотел? Отвлекли другие? Но она через несколько часов уезжает! Он всего лишь в километре от неё, десять-пятнадцать минут ходьбы, и его дом! Но она не может туда идти!

Машунька с тревогой смотрела на Светлану, но спрашивать ничего не стала, лишь усаживала отнекивающуюся гостью ужинать, да собирала продукты ей в дорогу, хотя та и сопротивлялась.

Машунька с Василием составили Светлане компанию, сели пить чай. Светлана рассеяно и односложно вставляла реплики и отвечала на вопросы. А потом, когда уже убирали со стола Василий, как показалось Светлане ни с того, ни с сего сказал: "Мужчину, если он пьёт жалеть нельзя". И Светлана подумала: "К чему это он? Или я потеряла связь с предыдущим разговором?"

Машунька с мужем ушли в другую комнату, и Светлана легла в гостиной, но спать совершенно не хотелось, а надо бы. Светлана попыталась читать, в дорогу она взяла небольшую книжку, да так и застряла на первых страницах. Книга в руках раскрыта, а Светлана поверх неё смотрит в неизведанное пространство, пытаясь там узреть и понять Игоря. 

Как не пыталась заснуть, не вышло. "Почему не пришёл? Почему именно так? Может, зря приехала? Свалилась на него нежданно-негаданно и чего добилась? Расстревожила Игоря и себе испортила настроение... Нет, не приехать не могла...Должна была приехать... И, что дальше? Что?.. Кто бы мог подумать, что тот живой мальчишка, превратится в такого человека... "мне никто не нужен". У него, что всё отрафировалось?.. А, я всё равно его люблю! Ну, что за напасть! Какое-то наваждение! Неужели неудачи так его надломили?! И его голос, тихий и завораживающий, будто он опасается повысить тон, недостоин потребовать... Потому что в чём-то повинен? В том, что у него не сложилось, так как хотелось? Как у других, более удачливых? Вина... Да его согнула вина, в том числе и перед родными и близкими за тот образ жизни, который он ведёт  и с которым свыкся и к которому приспособился, ни на что не надеясь и ничего не желая. Как ему, наверно, тяжко, и, как тяжко мне! У него даже фигура присогнулась, хотя никогда не замечала в нём сутулость. И это тоже чувство вины. И ходит он осторожно ступая, словно по болотистой коварной поверхности. Ни в голосе, ни в фигуре, ни в походке, ни в манере держась себя нет уверенности в себе, во всём сквозит чувство вины. Наверное те, кто предлагают ему подработать держат себя с ним покровительственно, и неудивительно, внешний вид Игоря говорит о слабости его натуры и прежде всего о слабости духа. Понимают ли они, что он раним, что у него, как говорится, очень нежная  душевная организация? И дочка давно не приезжала к нему... С одной стороны Игорю нельзя не сочувствовать, но с другой... Как же мне плохо... придётся уехать... когда ещё увидемся и увидемся ли вообще. Приеду я сюда или нет? Игорёк, милый, мой, как хочется, чтобы ты был рядом..."

В половине третьего ночи Светлана встала, потихоньку складывала диван, но Машунька всё же проснулась, выйдя из другой комнаты, удивилась.

- Света, что ты так рано?

- Не спится. Я тебя разбудила, извини.

- Нет, я сама проснулась. Чайник поставлю.

- Машунь, не надо, я есть не хочу.

- Не выдумывай, - и ушла на кухню. А Светлана начала переодеваться.

Вокруг мгла. Где-то в недостижимой высоте искрятся непостижимые звёзды. Попрубуй доберись до них, таких манящих и загадочных. И, как и они, притягателен и непостижим Игорь. Воспоминания о нём сдавливают грудь, мешают дыханию, и всё же его образ в душе Светланы неистребим. В рассеяном свете редких фонарей она подошла к остановке, села в автобус. В окно ей видна развилка двух улиц, по которым мог бы прийти Игорь провожать её. Но увы, одна пуста, на другой одинокий человек спешит к автобусу, походка не Игоря.  "Спит, наверное. Четыре утра... Как тихо и пустынно! Почему вчера не пришёл? Помнит ли, что уезжаю? Вспоминал ли?.."

Автобус тронулся. Голые улицы повернулись, начали пятится, быстрее, быстрее, пока их не поглотила ночная темнота, через которую, как сквозь тунель ехал автобус, внутри которого висел сумрак, и казалось он проник и в душу Светланы.

С какой радостью и нетерпением ехала Светлана сюда! С какой тяжестью в душе и недоумением уезжает теперь! Мрак непонимания пронизал её и будет ещё долгие месяцы давить и проявляться в снах.

Над Киевом сгустилось тусклое серое небо. По пасмурным улицам спишили машины и люди. Светлане торопиться некуда, она здесь впервые, всматривается в дома, витрины, угрюмых и озабоченных прохожих. Вороны и галки усеяли оголённые макушки деревьев, как большие чёрные плоды.

Часть людей деловито и уверенно стекалась на тротуар, по которому шла Светлана, недоумевая, куда они все собрались. Чем дальше, тем плотнее становится поток ... И, наконец, разгадка. Светлана увидела вход на станцию метро, туда затягивало людские ручейки. "О, я и забыла, что в Киеве есть метро".

Проезд оказался удивительно дешёвым, пятьдесят местных копеек, если перевести на российские деньги - рубля три или немного больше, в то время, как в московском метро одна поездка - семнадцать. Кроме стоимости в киевском метрополитене Светлане ещё понравилось, что на стенах вдоль эскалаторов нет рекламных щитов. Рекламная информация совмещена с освещением между эскалаторами. Безопасно и экономично. И ещё очень здорово, что в каждом вагоне поезда к потолку прикреплены  по три двухсторонних монитора. Когда поезд отправляется или останавливается, то на экране название станции, на которую прибывает или к которой отправляется. А во время пути демонстрируют ролики о городе. Справа в колонке информация о курсе гривны по отношению к рублю, доллару, евро, температура воздуха, влажность, атмосферное давление. Внизу бегущая строка - новости на украинском и русском языке. Очень удобно.

Тем не менее, новые впечатления не окрасили пасмурного настроения Светланы, обиды невидимой тяжестью сдавливали грудь, и прилипчивое уныние заполнило душу, оскорблённая гордость то и дело напоминали о себе. И всё же она хотела видеть Игоря, говорить с ним. Что за напасть? Но теперь он снова далеко. Встретятся ли ещё? Поедет ли она на родину когда-нибудь? Разве только на могилу бабушки. Игорь, Игорь, такой желанный и такой странный... Он поглотил все её желания. Светлана, придавленная печалью несбывшейся надежды и горечью обид, окунулась в мрачное уныние, в котором истаяло естественное "хочу", лишив её живости и истончив силы. И всё же Светлана пытается осуществить то, что запланировала, хотя и без энтузиазма.

"Как добраться на Крещатик? - размышляет она, рассматривая схему киевского метро. - А, вот! Есть такая станция. Здорово!"

Светлана вышла на хмурую улицу, сильный холодный ветер пронизывал одежду, студил голову и руки. Люди ёжились, но не спешили уйти с главной улицы Киева. Величественно возвышались красивые, по-видимому "сталинские" дома. Светлана постояла в раздумье, в какую сторону идти, затем повернула направо. Вскоре она услышала музыку, потом увидела толпу разновозрастных зрителей перед небольшой сценой, а вокруг плакаты, транспаранты, лозунги, призывающие к согласию и единению всей Украины. Милиция в синей непривычной форме дежурила возле ограждения.

Светлана дошла до перекрёстка с Музейным переулком. "О, значит, где-то здесь музей". Светлана вскоре набрела на Национальный Художественный музей - внушительное тёмно-серое здание.

На первом этаже экспозиция украинских икон и картины прошлых веков, на втором - искусство ХХ века.

Светлану поразило изображение святых на старинных иконах. Видение иконописцев Западной Украины своеобразно. Манера изображения оригинальна, у многих святых головы, скорей прямоугольной формы. А икона с Троицей не менее любопытна, лики круглы с большими лбами и напомнили Светлане тибетских монахов.

В зале, где представлены картины художников XVIII-XIX веков,   мешало рассмотреть освещение. Ни одну картину не удавалось охватить сразу, постоянно приходилось выбирать позицию, чтобы блики большим светлым пятном не закрывали ту или иную часть изображаемого.  

Неудовлетворённая осмотром, Светлана направилась, было к гардеробу, забрать пальто, проходя мимо большой лестницы из светлого мрамора, ведущей на второй этаж приостановилась.  "Подняться или нет?" Настроение у неё не улучшилось, наоборот, прибавилась усталость, и на второй этаж не хочется тащиться, она не думала, что там увидит что-то более интересное. И всё же Светлана почему-то не уходила. "Ладно поднимусь, быстренько гляну", - и она стала подниматься по лестнице.

На втором этаже проходили две выставки, справа в зале картины художницы, разрекламированной на щитах и огромной афише возле музея и разных буклетах в нём. Светлана решила туда пойти потом и повернула в противоположную сторону, где не было никакой рекламы. Стоило ей подойти к входу в один из залов, как она ахнула и замерла, а войдя завороженно обвела взглядом стены. Такого великолепия она никак не ожидала!

Цветы: маки, подсолнухи, полевые, разные цветущие кусты, и на каждой картине они выглядят объёмно и живо, будто вовсе и не написаны на холстах, а предстают в своём натуральном виде. А фон картин, словно не находится на одной плоскости с цветами и кустами, а где-то рядом и в отдалении. И, чем дальше от картин отходишь, тем больше он отодвигается и, тем объёмнее эти великолепные цветы, от которых вот-вот почуешь аромат и свежесть.

Красивый гуцул в национальном костюме очень похож на задумчивый автопортрет художника.

Пугают обрывистые скалы, по которым прыгают струи, пополняющие бурный поток, шум которого почти слышишь. Бесчисленное множество серых каменных уступов. С одного из них на бурляще-ревущую реку смотрит с опаской и восхищением влюблённая пара в ярких закарпатских одеждах.  

Горы. Скалистые, изрезанные трещинами, с выемками и опасными ступенями, поросшие кое-где травой, но чаще нагие, умытые ниспадающими ручьями, обветренные, побитые непогодой.

Щербатые стены полукольцом обступили озёрную гладь, где кроме их двойников замерла одинокая лодка. Вдали от неё пенным буром низвергался водопад.

Эти пейзажи манили, завораживали. Чарующей и загадочной предстала и историческая живопись.

Светлана почувствовала восторог, восхищение и... прилив сил. Мастерство и вдохновение замечательного художника Владимира Сидорука сотворили подлинное искусство, и впервые в жизни Светлана на себе испытала правдивость слов: "сила искусства". Великолепные полотна передали свою живительную силу. У Светланы исчезло уныние, ей снова захотелось жить и, конечно же, ещё сильнее повидать Игоря, рассказать ему о чуде, что сотворили энергия, искусная рука и творческий гений художника. Ах, как жалко, что Игоря рядом нет! Наверняка и он бы исцелился.

Все, кто сюда попадал, ходили от картины к картине с изумлёнными и восхищёнными лицами, настолько прекрасны разножанровые творения художника. Смотрители сказали Светлане, что они, сколько тут сидят, столько и любуются и наглядеться не могут, до чего хороши картины. Но они не принадлежат музею, это собственность автора и через несколько дней выставка закроется. "О, мне повезло, - подумала Светлана. - Надо же, несколько часов в Киеве и набрела на такое чудо!"

Светлана пошла на другую выставку, где размещены работы разрекламированной художницы. Но эти картины не впечатлили, по сравнению с предыдущими совершенно не выразительные, и Светлана поспешила уйти, чтобы не загасить огонёк радости, что затеплился у неё в душе благодаря творчеству Владимира Сидорука. Около гардероба, несколько сотрудников музея разговаривали на украинском, Светлана  сказала им «До свидания», а они  ответили «До побачиння», и как ей показалось, улыбнулись не искренне.

Светлана возвращалась на Крещатик. Возле светлого величественного здания в классическом стиле с арками перед двумя первыми этажами и ионическими колонами перед третьим и четвёртым высоко вознеслась коринфская колона с золотыми основанием (базой) и капителью. Пьедесталом колоны служила нечто вроде беседки, также в классическом стиле с арками и колонами, украшенными золотом. На капители возлежал золотой шар, а на нём стояла дева в тёмно-зелёном платье, отделанном золотыми полосами, воздев призывно руки. В правой - большая дуга золотой ветви, а вокруг левой, взлетая на ветру, обвился плащ или покрывало.  "Как красиво! - восхитилась Светлана, любуясь".

Немного прошла и снова прекрасные бронзовые скульптурные композиции. Сильный конь с развевающейся гривой задумчиво прислушивается. Возле него сидит в суровой сосредоточенности атлетический воин-кобзарь.  А поодаль несутся сквозь века: нежная девушка, два храбрых мужа, а третий в шлеме, кольчуге, со шкурой волка на плечах. Уж не братья ли это Кий, Щек и Хорив и их сестра Лыбедь? И два лебедя взлетают возле юной девы.    

В приподнятом настроении Светлана пошла искать почту, чтобы купить конверт и написать Игорю письмо, поделиться своими впечатлениями.

Светлана ещё не дописала письмо, когда почту стали закрывать, но ей хотелось закончить непременно сегодня, чтобы завтра утром оно уже  отправилось к Игорю. Но пришлось покинуть почтовое отделение. Рядом с входной дверью висел таксофон, над ним козырёк и возле телефона маленькая стойка. Светлана там дописала письмо. Опустила в почтовый ящик и с облегчением направилась к ближайшей станции метро "Золотые ворота", чтобы разузнать, как доехать до реки. Но ни у кого спрашивать не пришлось, сама схема метрополитена подсказала, где выйти. И электропоезд помчал Светлану до станции "Днiпро".

С каждым мгновением сумерки всё гуще. Под метромостом распростёр своё мощное тело Днепр. В его темнеющих глубоких водах плещется Луна, она жмурится и смеётся, потому что до неё тянутся и не могут достать золотистые змеи, видоизменённые двойники уличных фонарей, что во множестве обступили берега и взгромоздились на мост, сияя гирляндами из больших звёзд.

Не зря в древности слагали песни о Днепре. И широк, и могуч. Впечатляет. Светлана смотрит завораживающе, и не только она. Некоторые фотографируют сказочный вид вечернего Днепра в окружении городских огней.

Но пора возвращаться на вокзал. До отправления не так уж много времени осталось.

Железнодорожный вокзал в Киеве Светлане очень понравился.  Удобен, современен. Камера хранения  напомнила прежние времена, только модернизированная. Никаких комнат с полками, где хранятся всевозможных размеров сумки, которые по вместимости больше напоминают мешки, и  где поклажу сдают сотрудникам вокзала. Здесь, как и в советские времена камеры-ячейки с кодом. Покупаешь жетон (недорого) и сам кладёшь вещи, закрываешь на свой код, потом приходишь, открываешь и забираешь. Цивилизованно и удобно.

Светлана поняла, что к старому зданию вокзала сделали пристройку, которая распростёрлась над платформами, и выход к каждой из них прямо из вокзала, а перед лестницей на электронном табло информация о поездах, что прибывают и отправляются, и тут же стулья для ожидающих, и разнообразные магазинчики, и обмен валюты и интернет-кафе. Практически всё учтено и продумано. Светлана довольная направилась к поезду.

Одесса. Серое утро. Тёмные, беспомощно обнажённые деревья. Блёклые дома с потухающими светлячками в окнах. Горожане с пасмурными лицами спешат на работу.

Прошло два года, а Светлана с трудом пытается узнать знакомые места. Будто всё вокруг померкло, испарились краски и свежесть южного города, пронизанного солнцем и светом.

Уже подходя к дому, где жила её сестра, вспомнила, что не записала перед отъездом код подъезда, как же она войдёт, и позвонить Николаю, бывшему мужу покойной сестра, нельзя. Его номер был в памяти  мобильника, а записную книжку она не взяла. Что ж, если не удасться с ним встретится, то придётся как-нибудь самой добираться до кладбища и искать захоронение урны с прахом.

"Что же делать? - Светлана удручённо смотрела на закрытую дверь подъезда. - Пойду на рынок, посмотрю в аптеке там лекарство для матери, потом вернусь, а потом видно будет, - решила она".

Лекарство, за которым отправилась Светлана, в Москве нет, его производят в Николаеве, а в Россию оно, похоже, не поступает. Но и здесь его далеко не везде купишь, надо знать места.

"Вчера только получили", - сказали ей, и Светлана купила оставшиеся пять тюбиков. Светлана обрадовалась, что удалось захватить редкое лекарство, и тем самым в некоторой степени поможет и облегчит некоторые проблемы у матери.

Светлана пошла обратно. Не доходя до дома, увидела, что дверь второго подъезда распахнута настежь, будто зазывая её, и поспешила туда.

"Она там знает, что ты пришла и слышит всё о чём мы тут говорим", - сказал Николай. Две могилы, где покоятся отец и мать Николая обнесены серебристой оградой. В правом нижнем углу захоронена урна с прахом Леночки. Светлана печально смотрела в тот угол, где возле живых цветов, которые регулярно приносит Николай, появилась маленькая клумба из алых роз. И не верится, что тут покоится то, что осталось от её любимой сестры...

Холодный пронизывающий ветер встретил Светлану, когда она вышла на платформе вокзала в Москве.

В почтовом ящике пусто, от Игоря по-прежнему вестей нет.

Всё лето Светлана ждала, а вдруг  Игорь всё же приедет. Но понимала, что если он и уехал на заработки, как и собирался, то работать ему придётся без выходных, и если Игорь и вырвется к ней, то только по окончании того периода, на который он устроился.  А чувство обиды снова её точило.

Рассудительный, рациональный человек ей бы не посочувствовал, наоборот, мог бы укорить. "Какое право у неё предъявлять какие-либо претензии и обижаться? Сама себе нафантазировала и явилась нежданно-негаданно". Но вот романтик ему бы возразил: "Как нафантазировала? А его глаза? слова? Даже молчаливые взгляды красноречивы. И этого уже достаточно, чтобы надеяться, верить и ждать, тем более право на всё это даёт её любовь".

А Игорь маялся, что не смог в последний вечер перед  отъездом Светланы встретиться с ней. Он предположил, что телефон не украли, как она написала и рассказала, а отключила его в обиде, чтобы не дозвонился. И свою тоску и печаль пытался смягчить и унять водкой. Но лучше не становилось. Как назло и уехать на заработки у него не удавалось. Светлана далеко, а притягивает. Но с чем он к ней приедет?

Уныние захлёстывало. Напился и забылся. Но грусть не уходит. По-прежнему давит безысходная хандра.

И, наконец, предложение. Долгожданное предложение подработать. Теперь между ним и Светланой расстояние сократилось, но как до неё дозвониться? Как увидеться? Хоть бы заехала на часок. А, вот адрес её взять и письмо написать не догадался. Так и промаялся, почти близко, а не достанешь. 

И перед отъездом домой заехать к Светлане не решился, не смотря на то, что захватил с собой схему проезда, присланную ему в одном из её писем ещё несколько месяцев назад. Так и вернулся с невыполненным обещанием заехать и с неосуществлённым желанием повидаться с ней и услышать её голос, да с тяжестью и унынием на душе.

Тягостно и Светлане. Упадническое, как она называла своё настроение, длится, лишая её аппетита, радости, желаний и сил. Она борется сама с собой, заставляя себя работать, читать, играть с кошкой, иногда гулять на природе, продолжая запечатлевать красоту на фото, пытается отвлечься. Но, где бы Светлана ни была, чтобы не делала, в её мыслях Игорь постоянно рядом.

Светлана гуляла по парку с давней приятельницей. Двое суток без перерыва шёл дождь, то, слабея, то усиливаясь. На третий день повалил снег, конечно, сначала таял на асфальте, а на земле и ветках набухал сырым и толстым слоем, который за ночь промёрз. Каблуки протыкали тонкие корки крохотных луж, подошвы слегка скользили по смятому льду, а вокруг зелёные травинки в недоумении выглядывали из-под снега, деревья с жёлто-бурой обледеневшей листвой замерли в страхе, лишь благородно стройные ели спокойно и с достоинством держали на своих длинных и ветвистых лапах внушительные пригоршни раннего снега.

Женщины тёрли продрогшие руки в тонких перчатках, укрывали шею ускользающими платками и с удовольствием вдыхали пряную свежесть осени, хотя вокруг сказочно-зимний лес.

- Какая красота! - воскликнула Люда, приятельница Светланы и они обе с восхищением оглянулись.

- Людок, что дальше? - напомнила Светлана и та продолжила прерванный разговор.

- ...Возвращаюсь, и пришла мне мысль: "Может пойти в магазин продавцом-консультантом? Иду мимо почты, а рядом доска объявлений, подошла из любопытства. Среди прочих объявлений, требуются в магазин в соседний городок (большой магазин, там всегда чисто, а какой там выбор). Туда много, кто требовался, в том числе и продавец-консультант. Впрочем, я вспомнила, что в прошлом и позапрошлом году туда тоже требовался персонал...

- Это уже настораживает, - вставила Светлана.

- Да, - согласилась Люда, - мне тоже подобное пришло в голову, но ещё я подумала: "Может это судьба?" На следующий день позвонила, сказали время собеседования. Пришла, а там очередина! За двадцать минут две трети прошли. Почему так быстро? И выходят все довольные, еле сдерживают улыбки. Настала моя очередь, охранник дал добро, вошла. Сидят две дамы, одна за сорок, другой лет тридцать, меня словно нет, комментируют свои производственные проблемы, из кабинета справа вышел мужчина под сорок, стал им что-то говорить, затем, будто вспомнили, что у них посетитель, одна постарше переключилась на меня, листает мою трудовую, спрашивает, почему ушли с предыдущего места работы, а сама не столько меня слушает, сколько своих коллег. Мужчина подсел к столу, где женщины с интересом внимали моим объяснениям, тоже просматривает копию трудовой, вчитывается в паспорт, а у меня  неприятное чувство, словно любопытный разглядывает содержание моих документов, совершенно ему не предназначенных. Та, что постарше опять спрашивает: "Вот вы тут проработали два года и уволились. Почему?" Я отвечаю: "Так сложились обстоятельства, в 90-х годах было трудно". Спрашиваю: "Когда вам позвонить?" А она: "Нам звонить не надо. Ваши данные в нашей базе. Мы решение принимаем быстро. Если в течение двух дней не позвоним, то ищите работу". Хотела я им сказать, что, мол, можете не решать, я к вам не пойду в любом случае. Буду я два дня терять на ожидание.

- Людок, ну и правильно. Я думаю, тебе откажут. Скорей всего им нужны безынициативные и молодые исполнители, чтобы легче руководить и манипулировать. А у тебя вид независимый.

- Светик, оказывается, и достоинства могут навредить.

- Ничего подобного, Людок, наоборот. Если бы тебя взяли, скоро в тебе стал бы назревать внутренний бунт от тех рамок, в которые тебя втиснули бы. Ты же способна на большее. Не печалься, невидимая нить причинно-следственной связи, которую мы по неведению называем слепым случаем даст в руки работу соответствующую твоему интеллекту.

- Уже.

- Что, нашла? И кем?

- Начальником отдела.

- Это другое дело. А куда?

Женщины подошли к озеру. Над тёмной водой полукругом в усталой дрёме склонились тяжёлые ветви белых деревьев. Приятельницы смотрели, как завороженные на сказочно-прекрасные причуды природы.

Светлана стирала и думала об Игоре.

И вдруг Светлана поняла, почему не действовали на Игоря слова участия, не действовали укоры и справедливые замечания его старшей сестры, не действовали сетования и советы более активных мужчин, и возмущения Светланы. И правда, как может утопающий схватить спасательный круг, если он не замечает, что его уносит и затягивает водоворот. Он уверен, что плывёт, медленнее или быстрее, погружаясь или выныривая, ведь, по его мнению, это всего лишь течения и игра волн, которые хоть и кажутся опасны, но так приятны, а потом, наплававшись всласть, он вернется к берегу, на надёжную земную твердь. И так он плывёт прямиком в омут, не замечая его. Конечно, когда водоворот окончательно закрутит и втянет в свою смертельную воронку, утопающий поймёт, что пропал, но тогда уже ему никто не сможет помочь, а силы он растратил ещё плывя, поэтому беспомощен предотвратить свою гибель.

Светлана по-прежнему была уверена, что Игорю нужна помощь, но её надо так предложить, чтобы он и не догадался, и считал, что протянутая ему рука, это не жалость к оступившемуся и падающему, а рука дружбы и любви, и, что он не получит очередные упрёки, советы  или насмешки. Светлана решила попытаться закрыть глаза на то, что ей не нравилось в поведении и характере Игоря и постараться ему о них не напоминать и не акцентировать его внимания.

После того, что она пережила и перечувствовала, может быть надо дать волю своей гордости и больше никогда Игорю не писать и не искать с ним встречи, и даже не подходить к его дому. Именно так она поступила бы в молодости, но с годами Светлана стала к людям снисходительнее и пришла к выводу, что иногда нужно наступить, а порой и переступить через свою гордость. Во всяком случае, она хотела ещё попытаться, стараясь не вспоминать ту боль, которую Игорь ей причинил, хотя и ненароком.

 Идея, которая пришла в голову Светлане уже с нетерпением ждала своего осуществления.  Светлана, хотя и не считала себя фаталисткой, но, размышляя, как над своей жизнью, так и судьбами других людей, часто приходила к выводу, что, может не все, но некоторые уж точно живут, словно по определённой программе, которую, кстати, не ощущают. Элементами этой программы являются характер самого человека, различные обстоятельства, что складываются в процессе его жизни, условия его обитания, родители с их характерами и социальным положением, всё то, что люди обычно считают случайными в своей жизни на самом деле обязательные условия их индивидуальной судьбы. Но, если даётся судьба, то она даётся с определённой целью, и, если человек не видит этой цели или не понимает её, то совершенно не значит, что её нет. А, если цель есть, хотя нам и неведомая, то каждый должен прийти, невзирая, что сам путь может быть и не по душе. Отсюда и недовольство жизнью, от непонимания обязательных испытаний, которые воспринимаются нами, как несправедливые несчастья.

Когда ещё в первый свой приезд на родину, Светлана ждала Игоря, и через несколько часов ей нужно было покидать городок её детства, она не знала, удастся ли ей повидать его, и вообще суждена ли им встреча, она даже думала, что, наверное, Бог не хочет, чтобы они встретились, и во второй приезд мысль, что быть им вместе не входит в планы Создателя, казалось, подтвердилась... А, если всё же нет, и напрашивающийся вывод, который кажется таким ясным, не верен?

Конечно, Светлана решила попытаться ещё встретиться с Игорем, всё по тем же причинам. Очень трудно наступить на свою гордость и сдержать возмущения, которые могут проявиться, но необходимо. Сейчас ехать нет возможности, если и получится, то вряд ли раньше весны, апреля-мая. Только вот входит ли идея Светлана в планы Великого Программиста, а точнее Сценариста и Режиссёра Бытия - Бога? Так или иначе, а Светлана опять в неизвестности. Она не станет дожидаться приедет Игорь к ней или нет. В любом случае  Светлана решила, что поедет на родину, и как обычно, на всякий случай, чтобы поездка не оказалась напрасной подгадает какие-нибудь дела или путешествие. Но на этот раз домой к нему не пойдёт, вернее, подойдёт только к калитке и бросит конверт с запиской в почтовый ящик. В записке укажет время и место встречи возле памятника подпольщикам, а на тот случай, если его не окажется дома или не сможет из-за работы прийти, то оставит номер своего мобильника, который купила в начале лета и новый рабочий телефон.

После принятия решения ехать к Игорю у Светланы сразу же улучшилось настроение, как будто внутри что-то переключилось, чему она опять удивилась, как и в прошлые разы. Потом вспомнила, как тяжело ей было в предыдущий приезд. Затем, отогнав грустные воспоминания и подумав о непреложной через несколько месяцев поездке, успокоилась. Светлана заметила, что в зависимости от тех или иных мыслей, связанных с Игорем её состояние менялось помимо, как ей казалось, воли и сознания.  

И по-прежнему, как и в первый и во второй раз остаётся для неё пока неизвестным удастся ли ей повидать Игоря? Если удастся, то, как сложится их разговор и их отношения друг к другу?

Светлана давно поняла, что неудачи, выпавшие на её долю, её собственные ошибки и различные огорчения, как это не парадоксально, принесли ей пользу. Не в том смысле, что она стала богаче или счастливее, а в том, что заставили её думать, размышлять, и тем самым изменились мировоззрение и мировосприятие, и в результате она уже другой человек. А Игорь? Отразились ли на нём всевозможные неприятности и горести? Ведь его жизнь тоже нельзя назвать счастливой, хотя у каждого из них есть утешение, у Светланы - творчество, а у Игоря - дочь. Что ж, ничего удивительного, что у Игоря есть слабости, ведь люди не земные ангелы. Но при этом Игорь человек редкий, потому что, не смотря ни на что, он не озлобился, у него отсутствует потребность кого-либо в чём-то обвинять, и он прощает даже тех, кто, так или иначе, повинен в его бедах. Игорь по-прежнему добр, бескорыстен, непосредственен и правдив. Уже только за это достоин и любви и уважения, а всё остальное и не столь важно.

И, когда Светлана поняла это, почувствовала лёгкость, словно сбросила ненужный груз гордыни, притаившийся за обидами и растравливающий ими душу. И она поняла, почему, не взирая на прошедшие годы и иные встречи, до сих пор любит именно его.

И ещё ей стало ясно, что все невзгоды и печали, которые Игорю пришлось пережить - испытания, в том числе и то, что он пристрастился к алкоголю. Светлана, словно увидела, что у Игоря настал переломный период, который определит его дальнейшую жизнь. Образно говоря, есть большая исписанную тетрадь, она закончилась, её закрывают и кладут на полку и берут другую толстую тетрадь с чистыми листами, открывают, перед взором белый лист. Вот какие усилия Игорь применит, тем и наполнится эта новая тетрадь, то есть его последующая жизнь. Но найдутся ли силы? И тут Светлана готова помочь ему всем, чем может.

Ведь и Игоря понять можно, он свыкся с тем, что уже нечего ожидать от жизни, это молодость - время надежд, а теперь, когда идёт пятый десяток, какие уже мечты. И тут сваливается на провинциала бывшая одноклассница, неузнаваемая столичная гостья со своими чувствами, которые хранила несколько десятилетий и выбивает его из привычной колеи. Ему даже поверить в случившееся трудно, не говоря о том, чтобы действовать решительно и напористо. Естественно ему надо время, чтобы убедиться, что это не фантазия скучающей дамы среднего возраста, и что его действительно любят, как бы невероятно это не казалось.  

Когда у Светланы на душе полегчало, и стало свободно от испарившихся обид, ей захотелось снова к Игорю. Но пока поехать она не могла, к тому же не известно вернулся домой или нет, он ей говорил, что летом обязательно поедет на заработки и заедет к ней. Лето прошло, и уже сентябрь заканчивался. И она решила ему написать. Светлана ни в чём не упрекала, и не обвиняла, а рассказала своё понимание того, что произошло.

После ранних морозов, потеплело, а теперь вновь резко похолодало. С утра льёт. С одной стороны, наконец-то напьётся высушенная зноем земля и увядшие растения, но с другой - в холод и дождь нет желания и нос высунуть из дома, благо выходной и нет необходимости ехать на работу. Светлана вязала для матери, которая прилегла и задремала, джемпер из шерстяной пряжи  её любимого жёлтого цвета с золотистым люриксом. Крупные капли били по подоконнику дробью, а на тёмном асфальте пузырились.

 Проезжающие машины оставляли после себя густые белёсые шлейфы брызг. За окном в сверкающе-мокрой траве алыми шариками висят ягоды ландыша, который Светлана пересадила несколько лет назад из леса. Северный ветер принёс холодную свежесть, разогнав выхлопные газы, обильно окружающие не только пространство над шоссе, но и вокруг него. Временами сильные порывы словно пытались сдвинуть деревья, но те упрямо стояли, лишь пригибаясь, и даже листва, ещё зелёная, трепыхаясь, удерживалась, за исключением пожелтевших листочков, уже усохших от недостатков живительной влаги, они уносились и прилипали к мокрой траве и потемневшей земле. Несмотря на сильный непрекращающийся дождь, голуби выискивали среди глянцевой травы зёрна, семена и хлебные кусочки, что бросали из многочисленных окон. Те голуби, что покрупнее выглядели сухими, словно капли не попадали на них, а тех, что помельче и похудее не миновала небесная вода, бродили с мокрыми слипшимися перьями. Вслед за ними пошлёпала ворона, она тоже под дождём потеряла степенность, обнаружив в траве съестное, набила клюв несколькими порциями кусков и поспешила убраться повыше, чтоб, не спеша и с удовольствием их поглотить.

Из прихожей разлился нудный звонок домофона. Светлана быстро отложила вязание, поспешила туда, сняла трубку.

- Кто там?

- Светлана?

- Да, - замерла она, услышав мужской голос, спокойный и тихий.

- Света, это Игорь Клеймин.

Дождь ещё шёл, но уже полупрозрачную завесу его струй пронизывал искрящийся свет, из-под уходящей мрачно-серой огромной тучи выплывало милое и родное солнышко.

3-4, 6-7, 10, 13, 14, 16-17, 27 июня,

2, 5, 8, 12-15, 23-24,28-30 июля,

15, 17-19, 22 авг.,

3-13, 16, 21, 30 сент.,

6, 7, 10-11, 16, 23, 28 окт. ,

7- 8, 10- 13, 18, 20-22, 27-28 ноября, 2-3, 5, 8, 19 дек. 2007 г.